видел Юнис.
– Ох, бедняжка Юнис!
– По-моему, ей все равно.
– Вовсе нет. У нее разбито сердце. Они собирались пожениться.
– Это она так говорит.
– Ну, кольца они еще не купили. – Она повернулась к нему, потом отвела взгляд. Ее глаза всегда его удивляли. – Но уже ходили что-нибудь присмотреть.
– Он бы мне рассказал.
– Может, он думал, это личное.
– Может, она думала, что поймала его.
– Не знаю, почему ты ее ненавидишь. Она милая.
– За деньги.
Хильди уставилась на него.
– Я знаю, что ты притворяешься. Уверена, ты так не думаешь.
Он взял ее за руку, сжал ее и сказал:
– Думаю.
– О, Фрэнки, дорогой. Ты не думаешь и половины того, что говоришь. В душе ты добряк.
Он изогнул бровь. В этот момент к ним подошли какие-то друзья Хильди. Он знал, что они считают его немного пугающим, но интересным, загадочным, отличником. Ни один из них не знал, что его отец держит ферму около Денби в сорока милях отсюда. Это казалось ему смешным.
Лиллиан и Джейн поругались. За восемь с половиной лет в школе они ни разу не ссорились, поэтому Лиллиан ошарашило не только то, как Джейн сказала: «Ты думаешь, что Фил – тупица, но это неправда, и мне надоел твой снобизм!», но и то, как она сама заявила в ответ: «Открой глаза, Джейн, он и правда тупица!» Так и было, но тупицы встречались повсюду, да и что Лиллиан до того, что один из них присосался к Джейн? Его макушка доходила Джейн до носа, и он всегда хохотал, «ха-хаа-ха-хаа», и Лиллиан была бы страшно удивлена, узнай она, что у него есть носовой платок. И все же он был довольно приятным, она вовсе не недолюбливала его, и у нее с ним было три общих предмета. Но Джейн стояла возле флагштока во дворе школы, когда все дети ждали транспорта, и кричала: «Перестань вести себя как сноб! Перестань вести себя как сноб!» А когда Джейн разрыдалась, Лиллиан даже оглянулась, чтобы посмотреть, кому она кричит, и увидела, что остальные ученики смотрят на нее.
Следующий день был худшим в ее жизни. Все началось за завтраком, когда Клэр, сидевшая у нее на коленях, отрыгнула кусок колбасы, и тот шлепнулся на белую блузку Лиллиан, которую она только вчера вечером погладила; потом она долго спорила с мамой о том, заметно ли пятно, и убежала к себе, чтобы переодеться, но к этой юбке больше ничего не подходило, и пришлось надеть костюм, который она на этой неделе уже носила. Одеваясь, она увидела, как за окном проехал автобус, и вынуждена была бежать всю дорогу мимо дома Минни и Лоис, чтобы догнать его, так что когда она наконец заняла свое место, сил у нее вообще не осталось, а аккуратно уложенные волосы торчали в разные стороны. Про себя Лиллиан знала, что она перфекционистка и что это плохо, но, сидя в автобусе и потом в школе, она не могла перестать думать обо всем плохом – об одежде и прическе и о том, что ей кажется, будто она весь день везде опаздывает. Одного взгляда на Джейн, которая на уроке математики сидела с Бетти Халладэй, хватило, чтобы понять: Джейн все еще злится на нее; они с Бетти долго и пристально смотрели на Лиллиан, а потом отвели взгляд.
С ней и правда как будто бы никто не общался все утро, а потом, получив назад контрольную по географии, она увидела, что неправильно указала почти все столицы штатов – восемь правильно и сорок неправильно – а это не просто двойка. Приглядевшись, она поняла, что неправильно заполнила поля для ответов – если бы она была повнимательнее, то ошиблась бы всего три раза (разве кто-нибудь вообще знал Олимпию, Салем и Карсон-Сити?). Даже столицу Айовы она указала неправильно, отметив Топику. Наверху листа было написано: «Зайди ко мне». На обед давали печенку. Она терпеть не могла печенку, и от того, что все остальные ее тоже ненавидели, лучше не стало. Двое парней в ее классе начали швырять печенку на пол столовой, а потом прибежали учителя и всех наказали.
После обеда ее так одолел голод, что она потеряла сознание на английском и упала из-за парты, поэтому Мэри Энн Хансейкер отвела ее к медсестре, придерживая за локоть, «на случай если ты упадешь». Сестра измерила ей температуру, которая оказалась нормальной, осмотрела голову и сказала, что, если ее снова затошнит, нужно опустить голову между коленей, но Лиллиан не могла даже представить себе, как такое можно сделать на глазах у всех. А Джейн по-прежнему не смотрела на нее и не разговаривала с ней на последнем уроке – латынь, неправильные глаголы. Когда Лиллиан села в экипаж, чтобы ехать домой, то увидела на лужайке перед школой Джейн и Бетти. Они стояли рядом, склонив головы друг к другу, и смеялись. В экипаже было холодно – всю дорогу им в лицо дул ледяной ветер.
Вернувшись домой, она нашла маму в дурном настроении. Клэр весь день капризничала, а Джоуи, ворошивший остатки сена на сеновале, провалился сквозь люк и вывихнул лодыжку («Или что-нибудь похуже!» – сказала мама). Он сидел в гостиной, положив ногу на подушку, и каждый раз, проходя через комнату, мама причитала:
– Что ж, будем молить Господа, чтобы это не оказался перелом. Честное слово! На ферме вечно что-нибудь происходит! Чем только люди занимаются в городе, ума не приложу!
Это был худший день в жизни Лиллиан – не потому, что произошло нечто ужасное, как когда повесился дядя Рольф, а потому, что вся ее жизнь как будто трещала по швам, и она не знала, что ей останется. Она не представляла, как возродить все то, что доставляло ей радость, да и вообще едва помнила,
