пробежался глазами по ровным строчкам и витиеватым подписям, вздохнул и коротко кивнул палачу, указывая коротким пальцем с золотым перстнем на извивающееся в петле тело де Грассо.
— Ненавижу индульгенции! — проворчал палач, с яростью перерубая коротким острым топориком верёвку, удерживающую повешенного.
Джулиано мешком повалился на деревянный помост, засипел, закашлял, сдирая врезавшуюся в кожу петлю. К нему тут же подскочил отец Бернар, быстро и настойчиво ощупывая шею и голову воспитанника. Юноша с трудом поднялся на четвереньки и неверяще посмотрел в испуганные глаза спасителя.
— Как вы, сын мой? — дрожащим голосом спросил монах.
— Кха-кха-кха, — юноша громко закашлялся, не в силах протолкнуть ни одно слово через передавленную гортань.
— Ах, лучше молчите. Хвала всевышнему, я успел вовремя! — отец Бернар набожно перекрестился. — Идёмте, идёмте же, вам нужна помощь. Вот так, обопритесь на меня, сеньор Джулиано. Вам придётся потерпеть. До Валентинитов путь не близкий, а осла своего я, как назло, не взял. Уж так спешил, так спешил к вам, сын мой. И то, да простит меня бог, почти опоздал. Эх, сеньор Джулиано, говорил же я вам, что Кьяпетта так просто от вас не отступятся, предупреждал. Как же вы могли вести себя так беспечно…
Через четверть часа жалобных причитаний монаха у Джулиано жутко разболелась голова, и он почувствовал, что было бы неплохо прилечь, чтобы вздремнуть часок-другой. Можно даже прямо тут, в тёмном переулке, на куче вонючих отбросов.
Де Грассо качнулся и привалился плечом к обшарпанному углу пыльного здания.
— Что с вами, сын мой? Кажется, вы побледнели? — встревоженно спросил монах, критически оглядывая юношу с ног до головы. — Садитесь вот сюда. Эх-эх, плохо наше дело. Нам ещё идти и идти, а вы с ног валитесь. Ладно уж, была не была. Есть тут рядышком, на соседней улице одна нора. Я вас там оставлю, а сам за ослом схожу. Одна нога здесь, другая там.
Отец Бернар заставил Джулиано подняться и пройти ещё сотню шагов. Затем монах открыл заржавленным ключом неприметную дверцу в углу тенистого дворика и привёл юношу на узкую скрипучую лестницу, уходящую куда-то в густеющий сумрак недосягаемого чердака. Отдыхая на каждом пролёте, Джулиано, подпираемый тучной фигурой отца Бернара, с трудом одолел бесконечные ступеньки и с радостью рухнул на ветхий матрас в крошечной каморке размером три на четыре шага. Крепкий сон мгновенно сморил юношу, и он уже не слышал, как монах, накрыв его грубым одеялом, тихо вышел из комнаты, закрыв её на замок.
Джулиано проснулся от сухого кашля, немилосердно душившего его. Ему показалось, что он не проспал и часа, потому что за единственным кривым окном в каморке, занавешенным плотной серой тканью, всё ещё горел закат.
Де Грассо с отвращение скинул подсохшую, резко пахнущую пряностями тряпицу, укрывавшую его горло. Юноша ощупью пошарил вокруг себя и обнаружил небольшую кожаную флягу, оставленную ему заботливыми руками отца Бернара. Он откупорил баклажку, жадно напился прохладной воды с терпким мятным привкусом и расправил плечи. Тело отдалось ноющей болью недавних побоев, полученных им от стражников Тулианы. Джулиано решил, что окончательно выспался.
Отдёрнув штору, чтобы подсветить высокие полки вдоль стен, доверху заваленные пыльными томами, юноша огляделся. Кроме шкафов с книгами, лежанки и узкого стола с табуретом в комнате ничего не было.
Де Грассо прошёлся вдоль стены, перебирая пальцами жёсткие корешки древних фолиантов. Большинство сочинений было написано на староимперском, но попадалась и непонятная восточная вязь, и иные языки ойкумены. От нечего делать де Грассо наугад открыл ближайшую книгу, написанную понятным ему языком. На толстой тёмно-синей обложке крупными витиеватыми буквами проступал заголовок: «Арс Нотория»[142]. Джулиано бегло пролистал инкунабулу[143], содержавшую невнятные наставления по тренировке памяти и мышления, после чего вернул её на полку. Следующим он взялся за пепельно-серый том с надписью: «Гальдбрук — рунная магия островитян»[144]. Книга была испещрена витиеватыми рисунками незнакомых букв и символов. Рубленная вязь затейливо переплеталась друг с другом, значок цеплялся за значок, образуя на страницах диковинные круги, овалы, квадраты и иные затейливые фигуры.
Джулиано открыл первую попавшуюся страницу и прочёл:
«Заклинание 46: Руны Ветров.
Возьмите жезл из северной лиственницы, срезанный с молодого дерева на девятый день девятого лунного цикла. Нанесите на него следующие знаки и ударьте им при случае своего недруга. После чего не позднее чем на третий день у оного подведёт живот, человек начнёт страдать сильнейшими ветрами и не сможет остановиться».
Джулиано задумчиво почесал отросшую щетину на подбородке и поставил книгу на место. Занятная библиотека была у отца Бернара. Интересно, знали ли о ней Псы господни?
За окном быстро темнело. Короткий осенний день тонул за рваным краем черепичных крыш и церковных шпилей. Вскоре даже зоркие молодые глаза юноши уже почти ничего не могли разобрать в полутьме монашеской кельи.
Джулиано приблизился к низкому подоконнику и выглянул на улицу. Маленький дворик внизу выглядел пустынным. Юноша развязал крепкую бечёвку льняных бриджей и с удовольствием пустил длинную струю на далёкую мостовую. Одновременно он надавил коленом на едва выступающий кирпич в стене. Раздался тихий шорох. Одна из каменных панелей в стене отползла в сторону. Удивлённым глазам юноши предстала полукруглая ниша с одинокой книжицей в чёрно-серебряном переплёте.
Наскоро завязав панталоны, Джулиано схватил книгу и, пристроившись у окна, попытался разобрать смутно знакомые слова при свете звёзд. Вплавленная в кожу багровая надпись на обложке гласила: «Pseudomonarchia Daemonum»[145]. Джулиано перевернул несколько страниц. Текст был написан на староимперском, но поверх него между строк встречались понятные пояснения, сделанные рукой отца Бернара. Его острый убористый подчерк Джулиано знал хорошо и не спутал бы ни с каким другим.
«Мерезин — князь высоких энергий, управляющий погодой… …вызывает неистовую грозу и молнии, разящие точно в цель…»
Подобно вспышке неожиданного озарения, в голове юноши промелькнула дуэль с Ваноццо де Ори во время грозы на поле Колизея.
«…распространение тлетворных болезней, порча воздуха…»
В замочной скважине послышались тугие щелчки ключа. Джулиано вздрогнул всем телом, в страхе пряча книжку за пазуху. Его испуганный взгляд метнулся к пустой нише, но на её месте уже ничего не было. Де Грассо решил, что отверстие закрылось само благодаря какому-нибудь незаметному механизму.
— Ох, сын мой, вы уже не спите? — голос монаха показался юноше встревоженным. — Давно встали?
— Только что, — соврал Джулиано и сам поразился чуждой хриплости своего голоса, за которой, впрочем, легко скрывалась неискренность его ответа.
— Вы уже приняли мой умягчающий настой? — спросил отец Бернар, поднимая и встряхивая флягу.
— Да, отче, —
