class="p1">— А как же Кларичче? — с дрожью в голосе спросил Джулиано.
— Она, её, там… — невнятно забормотала Анна, утыкаясь в широкую грудь брата.
— Идём, сам всё увидишь, — предложил хмурящийся Дакапо.
Оставив лошадей на попечение Санчо, он взял крошечный масляный светильник и повёл братьев через внутренний двор по засыпанной белым гравием дорожке к высоким светлым колоннам, подпиравшим арочный портал в двухэтажное здание. Три полукруглых окна над входом чернели глубокими тёмными провалами. В верхней анфиладе дверей, выходящих на длинный балкон с массивной каменной балюстрадой, не горело ни одного огонька.
Дакапо быстро миновал пустой молчаливый атрий с бассейном. Древний каменный очаг с двумя закопчёнными фигурами пенатов по бокам, устроенный напротив входа, был холоден. Большое позолоченное распятье с мёртвым богом в центре стены отразило тусклый блеск лампадки в руке младшего де Грассо. Раздвинув тяжёлые занавеси, семейство вышло в маленький садик, засаженный олеандром, вербеной и аккуратно подстриженными кустами самшита. В центре самшитовых шаров одиноко журчал маленький фонтан, стекающий в чашу, удерживаемую мраморным ангелочком. Дверь одной из кубикул, выходивших в сад, была приоткрыта, и узкая полоса света кровавым языком падала на терракотовую мозаичную дорожку.
Дакапо медленно распахнул створку и отошёл в сторону, пропуская в комнату старших братьев и Анну, намертво вцепившуюся в локоть Джулиано. Глазам вошедших предстала фигура молодой девушки в тонкой льняной рубашке. Она лежала крестом на двуспальном ложе. Её руки и ноги были накрепко привязаны к ножкам кровати прочными верёвками. Отрешённый взгляд тёмных глаз неподвижно застыл на высоком голубом потолке, украшенном пасторальными сценами охоты на перепёлок. На высоком лбу поблёскивали мелкие капельки пота. Рот перекрывала мокрая от слюны тряпица.
— Что с ней произошло? — спросил Лукка, не спеша приблизившись к изголовью кровати.
Заметив выросшую над ней фигуру, девушка страшно выгнулась и яростно замычала, скаля белые зубы:
— Кларичче в последнее время часто гуляла в оливковой роще с нашей старой няней и Хосе — младшим сыном Санчо. Кьяпетта подкараулили её там и… обесчестили, — Дакапо громко вздохнул. — Остальных они убили.
— Мерзавцы! — прорычал Джулиано, сжимая побелевшие кулаки. — Я убью их всех!
— Зачем её связали? — спросил Лукка, кладя изувеченную кисть на лоб сестры.
— Она несколько раз пыталась покончить с собой, — тихо прошептала Анна. — Бабка сказала, что так всем будет лучше.
Лукка потянулся к кляпу, чтобы снять его.
— А ещё она орёт, как сумасшедшая, — недовольно проворчал Дакапо. — Подумаешь, кровь ей пустили. Так не убили же, как Микеле.
Анна бросила на брата злой осуждающий взгляд. Джулиано тут же отвесил ему крепкий подзатыльник.
— Ай! — пискнул Дакапо, потирая ушибленную голову. — А чего я не прав что ли? Отец лежит при смерти, а она голосит на всю усадьбу, дура! Всех слуг распугала.
— Как погиб Микеле? — сглотнув ком в горле, спросил Лукка.
— Ну, значит, дело было так, — Дакапо неуверенно махнул рукой в сторону лежавшей на постели сестры, — они её из кареты у дверей усадьбы вышвырнули и дальше покатили. Кларичче пришла домой вся растрёпанная, в крови и соплях. Микеле с отцом, недолго думая, похватали мушкеты и вдогон за ублюдками поскакали. Только Кьяпетта это специально подстроили. Отец, как выехал из своей земли, сразу на их засаду нарвался. Микеле и ещё троих слуг тут и прикончили. Отца ранило, но Санчо его кое-как до дому допёр. С тех пор сидим тут, как крысы в подполье. Нос за ворота высунуть боимся. Кьяпетта иногда приходят, постреляют, железом побренчат и отвалят. Всё грозятся пушку прикатить и ворота нам снести, но пока бог миловал.
— Где тело Микеле? — спросил Лукка.
— Кьяпетта его сначала на сук дуплистой смоковницы повесили, чтобы нас позлить. Её ещё хорошо с балкона видно, если наверх подняться. Но мы с Санчо на вторую ночь за ворота выбрались и сняли тело, — Дакапо выпятил худую грудь и гордо подбоченился. — Отец велел его потом за домом похоронить, рядом с могилой деда.
— Дон Эстебан у себя? — уточнил Лукка.
Дакапо грустно кивнул.
Родичи гурьбой высыпали в сад и спешно поднялись по широкой открытой лестнице на второй ярус виллы. Дакапо раздвинул тяжёлые пыльные портьеры, и в грудь вошедших упёрлась пара взведённых пистолей.
— А, это всего лишь вы, — проскрипел сухой разочарованный голос древней старухи, сидевшей в кресле у изголовья белого, как мел, дона Эстебана.
Укутанный по грудь в тёплое шерстяное одеяло, глава семейства слабо улыбнулся детям и обессиленно уронил оружие на постель.
— Не забудьте потушить фитиль, мама, — седая измождённая женщина в строгом чёрном платье медленно встала с постели.
Джулиано с трудом узнал в бледном призраке, распахнувшем ему свои объятья, дорогую матушку. Сеньора Патриция сильно осунулась и постарела с момента их последней встречи. Её благородный лоб и щёки изрезали горестные морщины, губы вытянулись в упрямую нитку, смоляные косы побелели. В эту минуту мать как никогда походила на свекровь[149], с которой многие годы враждовала, но теперь, перед лицом страшной опасности, угрожавшей всему семейству, очевидно, примирилась.
Матушка ласково обняла дорогого Ультимо и расцеловала в обе щёки, а затем с любовью погладила Лукку по плечу.
— Я так рада, что хоть кому-то из слуг удалось вас разыскать! — прошептала она тихим срывающимся голосом.
— Мы сами приехали, — возразил Джулиано.
Мать нахмурилась, тревожно вглядываясь в лица сыновей.
— Как ты, отец? — спросил Лукка, подходя к большой пуховой перине.
— Ваша бабушка говорит, что я поправлюсь, — дон Эстебан растянул в улыбке сероватые губы.
— Крови потерял много, но жить будет, — заверила старуха, кладя узловатую артритную ладонь на запястье сына.
— Дай-то бог, — крестясь и целуя нательное распятье, прошептала сеньора Патриция.
— На днях должен прибыть отец Бернар, он поможет, — Лукка ободряюще улыбнулся матери.
— Надеюсь, Кьяпетта ему не навредят, — пробормотала старая сеньора, поплевав на пальцы и затушив тлеющий шнур пистоли.
— Сколько у них людей? — поинтересовался Лукка.
— Человек пятнадцать-двадцать, точно не знаю, — Дакапо неуверенно пожал плечами.
— Надо съездить к ним в поместье, пересчитать мерзавцев, — предложил Джулиано.
— Стоит ли так рисковать, мальчики? — сеньора Патриция прижала узкую сухую ладонь к сердцу. — Не лучше ли дождаться выздоровления отца?
— Будем действовать, пока никто в Себилье ещё не знает о нашем прибытии, — не согласился Лукка, — хочу сегодня же покончить с их дьяболловым семейством.
Глава 52. Ночь и огонь
Ущербная луна тонула в разрывах чёрных туч, заполнивших небо до самого горизонта драными лентами. Джулиано, Лукка, Дакапо, Санчо и шестеро вооружённых до зубов слуг быстро проскочили через грязные задворки сонного провинциального городка, миновали старое кладбище с белыми, ярко выделяющимися в ночи крестами и, свернув в поля
