бюрократа. Я не ошибся, — улыбнулся Берц, а у меня на душе стало светло, чисто и очень радостно.
— Да и потом, — продолжил он, — если бы вы не сработали как аргумент, мы не стали бы ни шаттл захватывать, ни стрельбу затевать.
— Тогда как? — сбился с толку Андервуд.
— А мы зачем винтовки с предохранителей сняли? — ответил вопросом на вопрос Берц. — Мы первопроходцы. Мы людей не убиваем. В обойме были иглы с парализантом, а в броне в сочленении наголенника и стопы есть небольшое уязвимое место…
Я фыркнул раз, другой, а потом не выдержал и рассмеялся. Бунтовать можно по-разному, в том числе и очень экстравагантными и элегантными демонстрациями. Если б первопроходцев с завернутыми руками из дока вывели на глазах у колонистов, — это было бы одно впечатление. А когда их с виноватым видом спецназ на руках выносил бы — совсем другое.
— Да, так меня еще никто не уделывал, — выдохнул ошарашенный полковник, а Берц, закрепляя эффект, добавил:
— Вы уж нас поймите, не держите зла. Очень нам хотелось на вас отыграться.
— Я понимаю, — склонил голову Андервуд. И, поразив меня до глубины души, протянул Берцу согнутый мизинец. — Мир?
И мир вокруг замер в ожидании ответа. Как и я. Но Берц меня не подвел.
— Мир. — Оперативник скрепил равновесие ответным жестом, я позволил себе улыбку, а ребята вокруг одобрительно зашумели. — Вот теперь продуктивно поработаем.
К концу недели первопроходцы окончательно оттаяли, и полковник очаровал решительно всех, кроме Тайвина — тот с конфликтологом мириться отказался в категоричной форме, и я настаивать не стал. В том, что штатный гений — очень злопамятный, я давно успел убедиться, и времени, чтобы перестать истекать ядом, ему требовалось значительно больше, чем мне или оперативникам. Ничего, все в свое время, я и его дожму.
Настоящий Андервуд оказался именно таким, как я изначально и предполагал: веселый, с афористичными присказками и богатейшим ворохом историй на все случаи жизни, компанейский, понимающий, но при этом он с безукоризненной точностью придерживался невидимых границ. Мы отдельно — он отдельно. Он фактически стал для нас временным наставником и заменителем инфосети — столько советов по разным вопросам, волновавшим моих ребят, он успел раздать. В нашу работу он не лез, и только споро перенимал умения. И везде таскал с собой Марта, постоянно ему что-то рассказывая.
Я понял: заберет и преемником сделает, и к гадалке не ходи. Вот и славно, а то я сам начинал уже думать, как с наименьшими потерями для отдела и нервов выходить из дилеммы: расширять штатный состав на одну единицу, принимая и Ви, и Марта, или выбирать, чего я делать до полных отказняков не хотел. Хотя бы Дженка Санников себе заграбастал, чему я искренне радовался, но и жалел тоже — не успел с таким кадром поближе познакомиться. Ну и ладно, в одном мире живем, пересечемся. А вообще, если по-хорошему, следовало утвердить на должность нового оперативника Ви, но альтернативы до настоящего момента, куда пристроить Марта, не было, и этот вопрос меня чрезвычайно тяготил. Так что к концу второй недели наличие у меня в кабинете полковника не стало новостью.
Я присел на краешек стола, пригласительным жестом уступив Андервуду свое кресло. Тот не стал отказываться.
— За Марта просить пришли?
— Как вы… Впрочем, чему я удивляюсь, — вздохнул Андервуд. — Иногда мне кажется, что в вашей команде и в вас, Честер, в частности, сходится все, что я от этого мира и людей хотел бы увидеть лет, этак, в восемнадцать, на заре туманной юности…
— Вы нам чересчур льстите, сами как-то сказали, идеальных людей не бывает, — хмыкнул я. — Я-то в вас сначала вас увидел, но вы быстро в стервятника превратились…
— Гриф.
— М-м-м?
— Прозвище для узких кругов. — Андервуд сверкнул глазами, и я даже со стола вскочил.
— Класс! Только вы мне Марта в Грифа не превращайте, он…
— Не буду, договорились, — Андервуд был неимоверно доволен. — Будет Фоссой. Ас маскировки в животном мире Земли. Я такого уровня, да еще без предварительной подготовки, никогда не видел. Талант!
— Талант, — согласился я, и попросил по внутреннему переговорнику: — Март, зайди.
Март зашел к нам и застыл в вольной стойке, готовый и к начальственному разносу, и вообще к чему угодно. Я с удовольствием вчувствовался в его эмоциональный фон: он прозревал новое, волнительное для него изменение своей судьбы, и внутренне сам понимал, что в Корпусе — не его настоящее место. Хотя легкую грусть все же испытывал — расставаться с Ви и с нами ему очень не хотелось. Я прервал эмпатический контакт и спросил словами:
— Март, ты хочешь остаться в Корпусе?
Он, стараясь честно ответить на вопрос, задумался.
— Чез, я…
— Если честно.
— Если честно… наверное, нет. Ты же учил нас доверять интуиции. Так вот она говорит мне, что я нужен где-то еще.
— Какая у тебя мудрая интуиция, — подобравшись, отметил Гриф. — Ко мне пойдешь?
Март смешался: ему очень не хотелось обижать меня, и вместе с тем манила харизма полковника и предлагаемые им перспективы. Я ободрительно улыбнулся:
