потенциал оставался невелик в силу слабого экономического развития территорий, отсутствия необходимой инфраструктуры и низкого культурного и образовательного уровня населения.
Французские солдаты уроженцы Сенегала, 1940 г.
Источник: Wikimedia Commons
В этой связи, на фоне сохранявшейся неопределенности по поводу отношения Бельгии и Нидерландов к начавшейся войне и опасений того, что в нее скоро может включиться и Италия, временно оставшаяся нейтральной, особые надежды Париж возлагал на помощь Великобритании. Первые вспомогательные части британского экспедиционного корпуса (BEF) начали высаживаться во Франции 5 сентября. К 27 сентября на континент было переброшено 152 000 британских солдат – около 10 дивизий[1112]. В перспективе британская помощь могла существенно возрасти. Однако даже вместе союзники лишь с трудом уравновешивали германскую мощь. Гамелен отдавал себе в этом полный отчет: «Мы считали, что, столкнувшись с нами, Германия на первом этапе сможет мобилизовать около 5,5 млн. человек. Однако в тот момент, не имея необходимого количества подготовленных резервистов, она еще не могла задействовать все свои людские ресурсы, которые постепенно позволили бы ей предпринять гораздо большие усилия, что она впоследствии и продемонстрировала»[1113].
Генерал лишь немного переоценил германские силы. Р. А. Сетов отмечает: «Из общего числа в 4,6 млн. человек личного состава германских вооруженных сил на востоке (против Польши) было задействовано примерно 1,5 млн. На западе было сосредоточено около 1 млн. На обоих театрах военных действий, таким образом, были сосредоточены почти все сухопутные силы (общее количество – 2,7 млн. чел.). Остальное (за вычетом личного состава ВМФ и небольших тогда войск СС) – это солидные вспомогательные войска (550 тыс.), а также 1 млн. подготовленного резерва»[1114]. В середине сентября находившаяся на западной границе Германии группа армий «Ц» под командованием генерал-полковника В. фон Лееба насчитывала 44 дивизии[1115], при этом уже 10 сентября, когда по поводу судьбы Польши сомнений не оставалось, было принято решение о переброске на запад трех армейских соединений[1116]. 8 сентября Гитлер обсуждал перспективы наступления против Франции[1117].
Точка зрения о том, что союзники обладали подавляющим численным превосходством над Германией на Западе, нуждается в корректировке. Информация о 78 франко-британских дивизиях против 44 германских по состоянию на сентябрь 1939 г.[1118], а также слова германского генерала А. Йодля о том, что 110 союзных дивизий могли тогда легко сокрушить противостоявшие им 23 германские[1119], не учитывают темпов французской мобилизации, которая окончилась лишь к исходу второй декады месяца, а также ее характера, вытекавшего из специфики организации французских сухопутных сил военного времени. На всем протяжении северо-восточной границы Франции от Северного моря до предгорий Альп к концу месяца расположилось 85 союзных дивизий.
Из них, по оценке Гамелена, лишь 40 могли использоваться для проведения военных операций: остальные удерживали оборону на «линии Мажино», занимали фланги на границе с Бельгией и Швейцарией или проходили дополнительное обучение.
В середине сентября в Венсенне численность германской группировки в междуречье Рейна и Мозеля оценивали в 20–25 дивизий, что говорило о почти двукратном превосходстве французов в случае начала наступления в этом районе. Однако Гамелен знал о наращивании сил Вермахта, которые опирались здесь на укрепления «линии Зигфрида». Сосредоточение артиллерийских средств поражения, необходимых для ее прорыва, было завершено лишь на 16-й день мобилизации[1120]. Иными словами, считалось, что большое наступление против Германии франко-британские войска в состоянии начать не раньше последней декады сентября, когда его шансы на успех свелись к минимуму.
Эта картина соответствовала довоенному французскому военному планированию. Ж. Дуаз и М. Вайс пишут о нем: «По плану Е от 1938 г. предполагалось создать единую оборонительную систему от моря до Юры, хотя в нем и содержались гипотетические варианты наступления в случае нарушения швейцарского нейтралитета, чего не произошло, необходимости координации действий с бельгийцами, которой на тот момент не существовало, или проведения операций местного значения между Рейном и Мозелем, имеющих целью предварительное установление боевого контакта с противником. Иными словами, смысл этих наступательных потуг заключался всего-навсего в проверке германской обороны на прочность»[1121]. Единственный стратегический маневр, который рассматривало французское командование, предусматривал вступление на территорию Бельгии, однако ввиду того, что королевство в сентябре 1939 г. объявило о своем нейтралитете в начавшейся войне, он на данном этапе остался непроработанным. Главной целью Гамелена являлось как можно точнее выполнить довоенный план и обеспечить «неприкосновенность территории».
В записке на имя Даладье от 8 сентября главнокомандующий так представлял основные задачи, стоявшие перед Францией в стратегическом отношении: «Цели войны: сокрушить германское могущество; стратегические исходные условия: завоевав часть Польши, Германия может либо обратиться против нас, либо, продолжая обороняться на Западе, начать экспансию в сторону Балкан; нам необходимо крепко удерживать три центра силы, которые позволят нам отреагировать в любом из этих случаев: французский фронт, Северную Африку, Левант. Таким образом, нам следует: на северо-востоке – развернуть методичные, мощные, но ограниченные наступательные операции, чтобы удержать здесь максимум [германских сил – авт.]; на Ближнем Востоке – создать, насколько это возможно, мощную маневренную группировку; дополнить эти шаги в военной сфере – плотной блокадой Германии и дипломатическими шагами в отношении, в первую очередь, Италии и балканских стран». Риму предлагалась альтернатива: вступить в войну против союзников, осознавая все риски, сохранить нейтралитет, понимая, что «все может окончиться без него», или встать на сторону Франции и Великобритании, получив право определять судьбу «восстановленной Европы»[1122].
Как и его патрон, генерал Жоффр в 1914–1916 гг., Гамелен считал, что судьба войны решится на западе, и подчеркивал негативные последствия распыления французских сил. Он был не против того, чтобы дополнительные фронты против Германии открывались руками дипломатов за счет привлечения других стран, в первую очередь балканских, к участию в антигерманской коалиции. Однако генерал скептически воспринял идею отправки французского экспедиционного корпуса в Салоники, которую отстаивали командование флота и министр колоний Мандель [1123]. Даладье согласился с доводами Гамелена. Во главе угла по-прежнему стояла неприкосновенность французской территории, а любое ослабление группировки, расположенной в метрополии, в ситуации ограниченного мобилизационного потенциала французской армии, ставило ее под угрозу. Победа должна была стать результатом войны на истощение, противостояния совокупных экономических потенциалов Германии и двух мировых колониальных империй. Ключевая роль здесь отводилась военно-морской блокаде. Председатель Совета министров, делая замечания на полях записки Гамелена от 8 сентября, возле пункта о блокаде написал «Главное». В ходе заседания Военного комитета президент Франции А. Лебрен предложил назвать вновь создаваемое министерство блокады министерством экономической войны[1124]. 10 сентября в радиообращении к нации министр финансов Рейно заявил: «Мы победим, потому что мы сильнее всех»[1125].
Проект франко-британской почтовой марки: слева – король Великобритании Георг VI, справа – президент
