рыдания его мать-царица, восседавшая в глубине моря у своего престарелого отца. А услыхав, сама зарыдала. Вокруг нее собрались все богини — все нереиды, жившие в глубине моря. Наполнилась ими серебряная пещера. Все они ударяли себя в грудь, а Фетида начала причитать:
— Слушайте, сестры мои, дочери Нерея, сколь велика моя печаль. Горе мне, несчастной, лишь для скорби родившей самого выдающегося героя! Рос он, словно побег молодой, я сама его вырастила, подобно деревцу на прекрасной, плодородной садовой земле. Я же разрешила ему двинуться на изогнутых кораблях в Илион на борьбу с троянцами. Но не смогу я больше принять его, возвратившегося назад, в дом Пелея. И пока жив он и видит свет сияющего солнца, непрерывно он терпит страдания, а я не могу ему помочь. Но все-таки пойду я, чтобы увидеть моего милого сына и услышать, что за несчастье постигло его.
Сказав так, оставила она пещеру. С ней вышли в слезах и все остальные. Вокруг них расступались морские волны. Достигнув Трои, вышли они одна за другой на берег, где стояли корабли мирмидонян. Рядом с горько плачущим Ахиллесом стала его мать-царица. С горестным воплем обхватила она его голову и жалобно заговорила с ним:
— Отчего ты, сын мой, плачешь, что за печаль в твоем сердце? Скажи, не таясь. Ведь дал Зевс то, о чем ты просил его ранее: добежали греки до кораблей и почувствовали, что им тебя не хватает.
Горестно вздыхая, ответил ей быстроногий Ахиллес:
— Мать моя, это дал олимпиец Зевс. Но разве могу я радоваться этому, если погиб мой любимый соратник Патрокл, которого из друзей я больше всего любил? Я любил его, как самого себя, а теперь я его потерял, убил его Гектор и снял с него чудо-прекрасные доспехи, подаренные Пелею богами в тот день, когда они вынудили тебя к браку со смертным мужчиной. О, если бы ты осталась среди бессмертных богинь моря, а Пелей взял бы себе в жены смертную женщину! И теперь ты не увидишь уже больше сына твоего. Он не вернется домой, ибо мое сердце не позволит мне жить спокойно, пока Гектор не погибнет от моего копья и не поплатится за смерть сына Менетия — Патрокла.
Фетида в слезах предупредила сына о его судьбе, предвещавшей ему близкий конец: ведь после гибели Гектора тотчас же суждено и ему умереть.
— Так пусть я сейчас же умру, — ответил Ахиллес, горько сожалея о своем гневе, который не позволил ему быть вместе с Патроклом в битве. — Я сижу здесь со своими кораблями, бесполезно отягощая землю, хотя среди ахейцев никто со мной не сравняется в битве. Пусть погибнет вражда (Эрида) среди богов и людей и исчезнет гнев, ослепляющий даже мудрых. Ведь он бывает слаще меда, когда зарождается в сердце мужей, а там разрастается, клубясь, как дым. Но в сторону прежний гнев, теперь иду я, чтобы ветретиться с тем, кто погубил самую дорогую для меня голову, — с Гектором. А смерть я приму тогда, когда Зевс и другие боги пожелают послать ее мне.
Но у Ахиллеса уже не было его доспехов. Фетида пообещала принести ему на следующее утро новые доспехи от Гефеста, пусть только Ахиллес не вступает до того в борьбу. Она попросила своих морских сестер возвратиться в море и рассказать обо всем их отцу, морскому старцу. Сама же она поднялась на Олимп, чтобы попросить Гефеста дать оружие для ее сына.
А между тем греки продолжали отступать. Тело Патрокла снова находилось в опасности. Гектор трижды приближался к нему. Он уже трижды хватал его за ноги, желая вырвать его у греков, и трижды оба Аякса отбивали тело, но Гектор не отступал. Тогда Гера тайно от Зевса и других богов послала Ириду к Ахиллесу, и та призвала его ко рву. Ахиллес же, хотя у него не было оружия и он не желал нарушать приказ Фетиды, уступил речам Ириды. Он подошел ко рву. Афина прикрыла его плечи эгидой и осветила дивным светом его голову. Трижды прокричал Ахиллес, стоя надо рвом, и трижды приходили в замешательство от одного его вида и голоса троянцы. Теперь греки уже окончательно овладели телом Патрокла. Они положили его на носилки и с плачем окружили его. Вместе с ними проливал горючие слезы Ахиллес, глядя на своего израненного соратника, посланного им в бой и вернувшегося к нему мертвым.
Всю ночь оплакивали греки Патрокла. Тело его они обмыли и умастили маслом, но Ахиллес предложил не хоронить тело до тех пор, пока он не убьет Гектора и не отберет обратно своего оружия. У погребального костра Патрокла будут убиты двенадцать троянских юношей, а пока троянские пленницы будут день и ночь оплакивать Патрокла.
Фетида же в это время находилась у Гефеста. Бог-кузнец со своей женой Харитой радушно принял ее и с радостью взялся приготовить оружие, так как он издавна был в долгу перед Фетидой. Тотчас же он приступил к работе.
Как только из волн Океана поднялась в одеянье шафранного цвета Эос (Заря), Фетида достигла кораблей, неся дары бога Гефеста. Сына своего она нашла возле тела Патрокла громко плачущим. С ним плакали и его соратники. Фетида отдала оружие и набальзамировала тело Патрокла нектаром и амброзией.
Ахиллес собрал вокруг себя вождей. Опираясь на свои копья и прихрамывая, пришли в собрание Диомед и Одиссей. Агамемнон все еще страдал от раны. Ахиллес помирился с Агамемноном, горько раскаявшись в своем гневе, который стал причиной гибели многих греков.
Перед собранием положили богатые дары Агамемнона, дорогие сокровища, роскошные сосуды, привели сюда и двенадцать коней, а также семь пленниц, отличавшихся искусными руками; прекрасная Брисеида была восьмой. Поднялся Агамемнон, принес жертву и, воздев руки к небу, поклялся Зевсу, что он не поднимал руки на Брисеиду, пока она была у него. Подарки отнесли в шатер Ахиллеса, сложили там сокровища, посадили женщин, коней же погнали в табун, к остальным коням Ахиллеса. Пришла в шатер и Брисеида, прекрасная, как золотая Афродита. Увидев Патрокла, изуродованного ранами, она громко закричала, царапая свою грудь, нежную шею и прекрасное лицо. Рыдая, она говорила:
— О Патрокл, кого я, несчастная, больше всех любила, ты был жив, когда я уходила отсюда. Ныне же, вернувшись сюда, я нахожу тебя мертвым, вождь народов! Вечно я буду оплакивать тебя, потому что ты всегда был добр ко мне!
Пришли старейшины народа, стали уговаривать Ахиллеса подкрепиться пищей, но он отказался. Около него остались лишь оба Атрида, Одиссей, Нестор,
