Ещё раз для тупиц: Показания могут быть получены только в ходе допросов, производимых по специальным правилам. Эти правила оговаривают множество формальностей, обязательных к их выполнению, например, многими случаями обязательного участия (а не присутствия) защитника. Такие условия, по мнению и воле законодателя, должны бы наделить надёжностью получаемую информацию, когда и допрашиваемый способен осознанно, обдуманно и добровольно высказываться, понимать суть происходящего, и будучи обеспечен защитой. Закрепление же показаний на бумаге вполне может контролироваться и корректироваться. Сам допрашиваемый и его законные представители дают подтверждение правильности или неверности отражения показаний в протоколе допроса. Эти условия определяют юридическую силу и преимущество таких доказательств, их большую надобность, ценность по сравнению с любыми другими сведениями от того же лица, закрепляемыми другими способами.
Да, орган расследования и суд, в попытке преодолеть невыгодные им формальности, стремятся применить иные способы получения сведений от участника ради формирования и проводки доказательственной базы обвинения. Та же информация по важнейшим обстоятельствам дела от того же лица может содержаться и в Явке с повинной, и в заявлениях, объяснениях, письмах, ходатайствах, жалобах, может быть получена через показания других участников (со вторых уст). Только вот показаниями первого лица эти сведения не являются, не могут признаваться таковыми. Надыбанные таким образом сведения, могут относиться лишь к разряду "иное доказательство", к другим видам. А показания сторонних лиц – хотя и показания по форме, но косвенные. Несмотря на принцип видового равенства доказательств, показания первоисточников "равнее" других. И доказательственной силой наполнятся все перечисленные только после их закрепления и подтверждение, только через допрос, и при условии, что это показания от истинного источника. В ином случае, то есть в случае, когда заявленным источником категорически отрицается принадлежность ему или соответствие действительным, таковые сведения не должны приниматься во внимание, тем более в качестве фактических признаний. А как иначе? Мало того, что при получении устной информации от участников в ходе иного рода сл. действий не выполняются допросные правила, так и проверить законность получения устных изложений попросту не возможно ввиду отсутствия или необязательности должных для Допроса процедур. Такие сведения невозможно применять и в процедурах устранения противоречий между показаниями, их невозможно изменить или дополнить, как это позволительно в отношении показаний. В том числе и по этим причинам, например, закошмарив и выбив от подозреваемого нужную информацию, опера незамедлительно организуют его допрос, волокут к следаку для допроса и получения фиксированных в протокольной форме показаний. Пока клиент не очухался. А уже пропустив овцу через подтвердительный допрос, менты могут выпасть на расслабуху. В любом случае, при отсутствии личных показаний или при неподтверждённом их характере необходимо яро отшивать использование любых косвенных источников – непоказаний. Всякие сведения, полученные от лица при производстве каких угодно следственных действий, не являющихся Допросом, такие сведения, как бы мусора это не вывозили, не могут приравниваться к показаниям, выдаваться за показания, и, в отсутствие их подтверждения через допрос того же лица по тем же фактам и обстоятельствам, должны отвергаться как недостоверные ввиду их непроверяемости через перво-источник.
Я уже говорил, когда допрашиваемый представляет сведения в ходе очных ставок, при непосредственном участии в осмотрах, обысках, опознаниях и прочих, то такие сведения схожи по природе с показаниями, могут и должны бы расцениваться в таком качестве. На такие сведения в полной мере распространяются общие «допросные» правила, соответственно статусу различных допрашиваемых участников. Кроме того, различные следственные мероприятия должны сопровождаться и только им свойственными разъяснениями об основаниях, о порядке и особенностях проведения. Поэтому мусора заблуждаются, вернее лживят, когда считают, других убеждают об отсутствии необходимости выполнять все допросные процедуры, упрямо не выполняют «допросные» правила, ссылаются на отсутствие прямых указаний на осуществление таких действий в специальных нормах по проведению, например, тех же осмотров и очных ставок, где участник излагает важную информацию. Попытки через такие, по сути, вспомогательные следственные действия получать и использовать показания (псевдопоказания), и одновременно уйти от разъяснительных процедур, безусловно, влечёт нарушение прав и законного порядка. И такие ухищрения, вполне обычные в нынешней практике нормоприменения, при прозорливости стороны защиты, наоборот, создают проблемы самим мусорам. Показания не подменяемы в принципе, невозможно природить их другим обличьем. Получение же показаний сопряжено только с допросом, допросом – самостоятельным действием либо составляющим другое следственное действие. Не понимание этих условий, не желание их принимать на деле, будь-то вследствие неверного толкования Закона, по правовой безграмотности или намеренным расчётом, – всё приводит к тому, что следаки, например, при тех же очных ставках и осмотрах с участием обвиняемого, не разъясняют ему все правомочия, доказательственное значение «показаний», конституционное положение о праве молчать, не испрашивают согласия на дачу «показаний», а при осмотрах не фиксируют в протоколах задаваемые вопросы, а фактически допрашиваемый обвиняемый со своей стороны не удостоверяет отдельной подписью правильность им сказанного. Тем самым следак в ущерб позиции обвинения обращивает дело доказательствами о нарушениях. Те же привлекаемые к участию понятые могут впоследствии подтвердить факт нарушения порядка «допроса» в части не выполнения допросных правил, потому что происшедшее, как ни крути, а было допросом.
Устные показания могут фиксироваться также с помощью различных технических средств звукозаписи. При современном-то уровне развития техники, качественной глубины и подробности фиксаций, вплоть до междометий и шуршания ресниц, Закон пока что данные средства допускает к использованию лишь в качестве сопутствующих. Звукозапись может производиться как производящим допрос (следователь, суд), так и со стороны допрашиваемого (обвиняемый, свидетель, потерпевший, защитник, представитель). В первом случае, если, конечно, процесс записи ведётся открыто, весь аудиоматериал автоматом прилипает к соответствующему протоколу в качестве неотъемлемого аудиоприложения, во втором – участник должен заявить об использовании его стороной звукозаписи, ходатайствовать о приобщении носителя сигнала к протоколу и материалам дела, желательно с произведённой распечаткой речевых и прочих звуковых образов. Во всех случаях в протоколе или отдельным документом (худший вариант) оговариваются все значимые характеристики звукозаписывающего устройства и условий записи, например: диктофон (Соната 202), модель носителя (кассета МК-60, флеш-карта…, внутренний накопитель и т. д.), дата, время, место, участники базара, следственное мероприятие. Очень неудобно для дела, когда запись производиться только на внутреннюю память тех. устройства. Тогда либо весь аппарат передавай в делюгу, либо удостоверенную копию записи (например, на CD-диске), когда и последнее затруднено формальными процедурами.
Если самому следователю, суду невыгодны по каким-то им одним известным причинам такие фиксации показаний, и не они были инициаторами самой записи, мусора несомненно применят свою власть. Будь уверен, эти (чуть не ляпнул «сволочи») будут изыскивать любые формальные причины к отказу от записи или от приобщения уже записанного материала. Но мы-то, что румяные пионеры, всегда готовы и не дадим поводов к отказам, настойчиво добиваемся присовокупления звуковых показаний, особливо, когда записью подтверждается несоответствие показаний и (или) процесса допроса действительности. Ну и тупить тоже не следует, чтобы, наоборот, полезные для тебя и письменно отображённые изъяны в показаниях не исправлять себе в ущерб.
Следствие и суд явно недолюбливают (любят, но не очень; хотят полюбить, но стесняются) аудиофиксацию. Мы видим, как трескуче продвигается процесс внедрения даже видеоотображений судебных процессов. Смущает мусоров особенно не планированная, без предупреждений проводящаяся запись. А всё из-за опасности огласки нарушений при допросах и появления подтверждений всей лажы. Без нарушений могут обойтись только культурные профи. А таких в нашей державе единицы. Но самый нелюбимый для мусоров вариант – видеозаписи, где кроме звукового формата отображается и видеоряд происходящего. Только по видеоизображению (в зоне обзора) могут быть зафиксированы те действия, что не отражены на письме и в озвучке, например, поднесённый к морде свидетеля кулак следака вслед за вопросом по делу, гримассы подвешенного за яйца подозреваемого, ухмылки и ужимки судьи в ходе допроса подсудимого, дремлющего в процессе присяжного, эксперта «с бодуна».
