же взгляда пытается определить, не случилось ли чего в часы ее отсутствия, не видно ли какой-нибудь перемены. Она заходит, будто невзначай, в мастерскую Евтихиса и ждет, как на нее посмотрят. Чаще всего ей бросают «здравствуй», тонущее в гуле, или, считая и это излишним, не отрываются от работы. Она уходит успокоенная. Однажды Евтихис спросил ее: «Может, хочешь поучиться? Что смотришь? Это дело непростое». Измини ответила с улыбкой, что ей интересно наблюдать за работой машин. Иногда она справляется о Вангелии, но большей частью ей достаточно, чтобы кто-нибудь из рабочих бросил на нее взгляд. Все без изменений, так же, как было утром. Лишь убедившись в этом, можно спокойно дышать и думать, как оправдать ответственную миссию, которую она на себя взяла. Измини занимается своими делами, бегает за покупками, выполняет поручения Ангелоса сразу после работы, так чтобы вечером не покидать своего поста, потому что, проводя эти часы вне дома, она сходит с ума от волнения и с облегчением вздыхает, лишь убедившись по возвращении, что в ее отсутствие ничего не произошло. Вангелия несколько раз предлагала ей пойти куда-нибудь, но она упорно отказывалась. Ей лучше всего здесь, у подножия винтовой лестницы. Настороженная и молчаливая, она словно часовой на посту. Из-за каждого пустяка нельзя подыматься на террасу. Во всем надо соблюдать осторожность, вдруг что-то покажется людям подозрительным, и тогда… Теперь она уже не покупает утром газету, и очки судьи покоятся в футляре на письменном столе. А Фанис спрашивает ее ежедневно: «Здравствуй. Что нового, Измини?» — «Все в порядке», — отвечает она, и он возвращается в мастерскую. И, если они не встречаются утром, он всегда находит случай подстеречь ее то около прачечной, то у ворот. Почему он проявляет такой интерес? «Какие новости хочет он узнать у меня?» Однажды к ней обратился с вопросом и Статис, но она с явной насмешкой ответила, что совсем не видится с Ангелосом, — пусть Статис припомнит, как он обманывал ее, когда она в смертельной тревоге ждала от него хоть слова. С тех пор он больше не спрашивает ее ни о чем, и при встрече они обмениваются только кивком головы.
Каждую ночь в определенный час Измини просыпается, зажигает и гасит два раза свет на кухне и ждет, пока Ангелос спустит ей веревку. Она передает ему все необходимое, и они как бы посылают друг другу привет. Последние дни он пишет: «Мне ничего не надо, спасибо», и Измини понимает, что он опять затосковал, что его неотступно терзает гордое отчаяние, и он хочет сказать, что для него все безвозвратно потеряно. Сначала он просил у нее газеты, потом она послала ему материалы его процесса; он решил, по его словам, изучить получше свое дело. Но через два дня он вернул их обратно — они, мол, ему больше не нужны. Как-то раз он поручил ей купить линейку, циркуль и чистую бумагу. По-видимому, он собирается решать задачи — это хороший знак. Когда Измини узнает, что на следующий день тети Амалии не будет дома, она просит его спустить ей грязное белье.
Вчера вечером она получила узелок с его бельем, обхватила его, зарылась в него лицом, — вещи сохраняли запах Ангелоса, — потерлась щекой о еще теплую полотняную простыню. Потом она спрятала его рубашку себе за пазуху и легла с ней спать. Уснула она лишь на рассвете, прижимая ее к груди. А когда в полдень она стирала, то даже запела. Сколько лет она не пела? Измини любовно терла в мыльной пене его майку. Несколько раз прополаскала она белье в холодной воде, пока оно не засверкало белизной, — пусть хоть что-нибудь, к чему прикасались ее руки, укроет его тело, защитит его.
Когда она поднималась на террасу с корзиной выстиранного белья в руках, железная лестница была раскалена до предела. От стен исходил зной, черепица дымилась, и все дрожало перед глазами Измини. Она развесила простыни перед чуланчиком так, чтобы его не было видно со стороны, а потом тихо постучала в дощатую перегородку. Дверца оказалась открытой. Ангелос, голый по пояс, лежал, закинув руки за голову и устремив взгляд в потолок. Измини поставила корзину и крепко обняла его. Он ласково провел рукой по ее волосам. Она была нежная, как пух, нет, скорей она напоминала жгучий полуденный ветер.
Измини всем телом прижалась к нему. Такой знакомый запах, его запах, и громкое биение сердца.
Долго лежали они так, не шевелясь. Наконец Измини словно очнулась, откинула с лица прядь волос и посмотрела на него.
— Прости, я тебя напугала. Все утро я сгорала от нетерпения, не могла дождаться, когда приду…
— Не тревожься, милая, все в порядке… Спасибо тебе…
Ангелос слегка приподнялся и оперся о стену. Измини поцеловала его.
— Пожалуйста, отстранись немного, так жарко, полдень… — сказал он, тяжело дыша.
Измини вскочила, глаза ее гневно сверкнули. Потом, склонившись над корзиной, она выкинула оттуда белье и достала снизу большой пакет.
— Я принесла твои книги, ты же просил. Вот все, что уцелело.
Она развернула пакет, там были обгоревшие книги. Черные, покоробленные, со следами копоти на будто обкусанных краях страниц. Она положила их на стол, но он не решился к ним притронуться.
— Вот все, что осталось, — тихо проговорила она.
— Спасибо, что ты спасла их… Не уходи.
Но Измини ушла, убежала. Она быстро открыла дверцу, и его ослепило жгучее полуденное солнце, он почувствовал, как у него запылало лицо. Каморка опустела. Снаружи звенел летний день. Ангелос подошел к окошку. И здесь на нем была ставня, через щелку в которой он видел раскаленную крышу и двор. Измини развесила остальное белье — его рубашки, носки. Она расправила их на веревке и аккуратно прикрыла простынями. Несколько капель стекло с них на плиты и сразу испарилось. Ангелос наблюдал, как она тянулась к веревке, развешивая белье, ее стройное тело напрягалось, черные волосы блестели. Когда она придет опять? Ее глаза были скрыты от него, но он не сомневался, что в них горят искорки гнева, так как движения ее были резкими и порывистыми.
Отсюда тебе лучше видны черепичные крыши, и ты вспоминаешь то утро, когда ты спрыгнул на крышу соседнего дома при первом же стуке в дверь. В это время дня проделать тот же самый путь, наверно, очень трудно, потому что сейчас черепица раскалена и будет жечь ступни. Кипит работа в мастерской Евтихиса. Андонис бродит по двору, подавленный и озабоченный тем, как бы избежать неприятности и уладить массу недоразумений. Словно и
