толкнул его локтем в бок и спросил о другом.
– Чай пили?
– Ни до чего было, – вздохнул Андрей.
– Понятно, – кивнул Крис. – Да и стол завален, убирать замучаешься.
– Не, он всё сгрёб и на кровать свалил, за чистым столом сидели.
– На кровать? – удивился Крис. – Так иголки, клей…
– Не, это всё на столе осталось.
– Недошитое кидать, – подхватил Эд.
Но Андрей уже всё понял и улыбнулся.
– А больше я ничего не скажу.
– Скажешь, – Эд попытался ухватить его за волосы, но Андрей увернулся. – Ах ты, малёк чёртов! Тебя зачем к доктору Ване посылали?
– Меня отвели, – Андрей не уходил, но выдерживал дистанцию. – Насильно, можно сказать, чтобы мне мозги вправили.
– А до того что было?
– А от того я отказался, – ухмыльнулся Андрей и уже серьёзно повторил: – Я слово дал.
– Ты небось и не разглядел ничего толком, – хмыкнул Крис.
– Вот это правильно, – кивнул Андрей и в который раз повторил: – Не до того мне было.
– Понятно, – кивнул Эд. – Вот как пошли местные, так и началось. Липнут, сволочи, а врезать нельзя.
– Нельзя, – согласился Крис. – Ну, так и перетерпим.
– Терпеть можно, – вступил подошедший к ним Леон. – Противно, правда.
– Кто бы спорил, – согласился Андрей. – Только у раненых спокойно работаешь.
– Так, – поддержал его Майкл.
Собралась уже небольшая толпа. Все те, кто твёрдо решил уехать. Разговор шёл спокойный, никто ни себя, ни других не заводил. Психануть легко, зато потом всё внутри долго дрожит, а сегодня праздник – Новый год. И уж если Рождество, хорошо памятное всем по питомникам и Паласам, оказалось здесь таким здоровским, то уж Новый год должен быть… необыкновенным. И нечего себе зазря душу рвать. Сол так и сказал. И его дружным хором поддержали. Кто-то предложил пойти в душ, а то скоро со смены подойдут, так чтоб лишней толкотни не было. С таким разумным предложением все согласились. В самом-то деле, а ведь ещё нагладиться надо, ботинки надраить…
– Ботинки до душа чистят…
– А у него гуталин вместо крема…
– А не всё ли ему равно, на нём гуталина не видно…
– А тебе завидно…
И в этой весёлой толкотне, в одновременно привычных и по-новому приятных хлопотах всё ненужное сейчас уходило, становилось пустяковым и неважным.
Крис отмывался и начищался с особой тщательностью. И загадывал: если Люся приколет его брошку, то… то что? Подойти и пригласить танцевать. На это-то его хватит. Лишь бы Люся согласилась. А если она придёт без брошки? А вдруг ей его подарок не понравился? Тогда… нет, и тогда подойдёт. Чтобы знать: можно ему ещё трепыхаться или всё, конец.
И гладя брюки и рубашку, заново до зеркального блеска начищая лёгкие ботинки, что не для улицы, специально на праздник покупал, он снова и снова мысленно подходил к Люсе, приглашал танцевать, получал отказ и… подходил снова.
За окнами было уже совсем темно. Крис включил свет, задёрнул шторы, убрал утюг и всё остальное. И стал переодеваться. Рубашка отстиралась хорошо, никаких следов не осталось, а брюки сделал, как Тётя Паша говорила: высушил и щёткой отчистил и замыл. Хотя замывать особо не пришлось – земля, высохнув, пылью делается. Ну вот. Крис открыл шкаф, осмотрел себя во внутреннем зеркале. Что ж, хорошо, белая рубашка действительно самая нарядная. Потом купит себе пиджак. И галстук. На Рождество все врачи были в пиджаках и галстуках.
– Кир, – всунулся в дверь Эд. – Идёшь?
– Иду.
Крис захлопнул дверцу шкафа и пошёл к двери, мимоходом выключив свет.
Общей, весело гомонящей толпой спустились по лестнице на первый этаж и прошли в столовую. Примерно так же, как и на Рождество, но ещё веселее, шумнее и… свободнее.
Крис медлил, выжидая, выглядывая Люсю, но его дёрнули за плечо, за руку.
– Кир, давай…
– Ты не с нами?
– Ты с кем, Кир?
– С вами, с вами, – отмахнулся Крис.
Он оказался за одним столом с Эдом, Майклом и Леоном. Шум, суета, за многими столами уже хлопают пробки, звенят стаканы. У них, как у всех, на столе три бутылки: шампанское, вино и водка, и ещё две с минеральной водой.
– Шампанское на полночь оставь, – скомандовал Эд.
– Так что, водку? – Леон взял было бутылку, но тут же поставил обратно.
Видимо, под больную руку пришлось. Остальные вежливо сделали вид, что ничего не заметили. Никак Леон руку до конца не восстановит, хотя два месяца прошло.
– Я лучше вина, – спокойно сказал Крис.
– А ещё лучше лимонаду, – засмеялся Майкл, берясь за бутылку вина. Медленно, по слогам прочитал: – На-па-ре-у-ли, – и пожал плечами. – Никогда не слышал о таком.
– Хорошее вино, ребята, – у их стола остановился один из врачей. – Меняемся?
– Что на что? – азартно спросил Леон.
– Вашу водку на наше вино.
– Костя, – сразу вклинились от соседнего столика, – не мухлюй.
– Да ладно вам, – Костя-ларинголог подмигнул парням. – Нам квас ни к чему, а вы водку не пьёте.
– Пьём, – ответил Эд. – Мы просто думали, с чего начать.
– Понял, Костя? – не отставали соседи. – И отваливай, не засти.
– Ладно, ребята, – не стал спорить Костя. – Но если что…
– Если что, мы поможем, – поставили точку в этом споре соседи.
Когда Костя отошёл, Эд решительно взял бутылку водки.
– Ладно, раз сказали, так этого и будем держаться.
Крис рассеянно кивнул. Он никак не мог углядеть Люсю, но ещё не все пришли, так что…
– Кир, очнись.
– Ага.
Крис взял свой стакан. Эд налил водки на самое донышко, по глотку. Им же не напиться, а всю ночь провести надо.
– За что пьём, парни?
– За нас, – улыбнулся Майкл. – Что выжили.
– И что живём, – кивнул Леон.
Они по усвоенной уже привычке сдвинули со звоном стаканы и выпили. Майкл сразу разлил по стаканам минералку – запить, а Крис разложил бутерброды.
И покатился новогодний праздничный вечер. Пили, ели, смеялись, даже уже пробовали песню, и вдруг встал высокий – на голову выше всех – командир комендантской роты и зычно сказал:
– Порядка не вижу.
– Так главного нет, – громко ответил Аристов.
Все сразу посмотрели на сидящего за одним из столов начальника госпиталя. Сегодня он был не в халате и не в генеральском мундире, и парни с трудом его узнавали. Шутливым жестом он развёл руки в стороны.
– Над Новым годом я не главный.
– Что ж, – командир обвёл зал весело-строгим взглядом. – Зовём главного?
И зал ответил дружным весёлым гулом и аплодисментами. Недоумевая, но следуя за остальными, захлопали в ладоши и парни. И тут послышались тяжёлые шаги, и в дверь столовой властно постучали. И ещё раз. И ещё. И на третьем стуке дверь распахнулась
