всё-таки. В Колькиной выгородке снял обе рубашки: ковбойку и нижнюю, обтёрся холщовым полотенцем и натянул затрещавшую на его плечах тельняшку.
– Во! – одобрил Колька, тоже сменивший тельняшку. – Теперь дело! А рубашки давай сюда, повешу на печке. И лопать айда, – и улыбнулся. – А ты злой в работе. Куприяныча загнал, меня чуть не ухандохал.
Эркин улыбнулся.
– Мы с братом тогда сколько… грузовиков пять, наверное, за день делали, – и честно добавил: – Но день был длиннее.
Ели опять на кухне. Эсфирь не села с ними, а только подавала на стол и смотрела, как они едят. Нарезанную кусками и перемешанную с луком селёдку, густой от картошки и капусты жирный суп, кашу с варёным мясом. К селёдке она налила им по маленькому стаканчику – Эркин уже знал, что их называют стопками – водки, а после каши поставила перед ними миски с ещё тёплым киселём и кувшин с молоком.
– Вот, молоком забелите.
Они, занятые едой, молча кивнули. Явился в кухню малыш и полез на колени к Кольке.
– И тебе киселя, – засмеялся Колька. – А? Хочешь киселя?
– Ага, – согласился малыш.
– А берёзовой каши?
– Нее, – убеждённо протянул мальчишка и облизал подставленную ему Колькой ложку.
Так Колька и ел кисель: ложку в рот, ложку – Колобку.
– Ну, дров теперь до весны должно хватить, – Колька скормил Колобку последнюю ложку и спустил его на пол. – Вольно, юнга, свободен.
– Дрова хорошие, – кивнул Эркин.
Они поговорили немного о дровах, погоде и хозяйстве, и Эркин решительно встал.
– Спасибо большое, я пойду.
– Посидели бы ещё, – предложила Эсфирь, беря на руки Колобка, таращившего на Эркина глаза, круглые и тёмные как перезревшие вишни.
– Спасибо, – повторил Эркин, – но дома дела.
В Колькиной выгородке он переоделся – рубашки и портянки действительно высохли – и попрощался. Провожая его, Колька вышел на крыльцо.
– Смотри, как вызвездило.
– К холодам?
– Ну да. Крещенским самое время. Ладно, – Колька передёрнул плечами, – бывай. И спасибо тебе.
– На здоровье, – улыбнулся Эркин. – Бывай…
…Скрипел под бурками снег, щипало губы и щёки, рукам даже в варежках холодно. Эркин туже скрутил куртку, зажал её под мышкой, приладил под другую топор, засунул руки в карманы и пошёл быстрее. Да, здорово холодно, но это всё равно лучше алабамской слякоти и промозглой сырости.
Прохожих на улицах, считай, что нет. Все попрятались от холода по домам. А ещё не слишком поздно: вон сколько окон светится. Но ни голосов, ни даже обычного лая из-за заборов, только его шаги. Эркин шагал широко, уверенно. Когда сыт и одежда хорошая, никакой холод не страшен. И он идёт домой, к семье, его ждут. Он никогда не думал, что это такое: дом, семья. Это было слишком недоступно, невероятно. И это чувство, что он не один… Эх, если б ещё Андрей был.
Холод пробирал всё ощутимее, и Эркин встревожился: как бы Жене не оказалось холодно завтра идти на работу. Что она может под пальто поддеть? А здорово как щиплет, хорошо, что он уши у шапки опустил, подсмотрел, как другие делают. И здоровская вещь – ушанка. В самом деле, удобно. И тепло. Ну, вот и «Корабль» окнами светит. Он уже почти дома. Мягко чмокает войлочной прокладкой подъездная дверь, впуская в жилое тепло. Лестница, ещё одна дверь… и детский гомон, смех, визг… и с ходу, с разбега ему в колени врезается Алиса.
– Э-эри-ик!
Вдвоём они подошли к своей двери, и Алиса, обогнав Эркина, подпрыгнула, ловко шлёпнув ладошкой по звонку. А потом ещё и постучала.
Женя, в фартуке поверх халатика, открыла им дверь.
– Ну, вот и хорошо, – встретила она Эркина. – Давай, раздевайся, и сразу в ванну, да?
Эркин поцеловал её в щёку.
– Засну я сейчас в ванне. Я в душ, хорошо?
– Ну конечно, Эркин. Алиса, пойдёшь ещё в коридор? Нет? Тогда раздевайся.
И под этот домашний весело-хлопотливый шум Эркин разделся, отнёс в кладовку и положил на место куртку, спрятал в ящик топор. Надо будет потом подточить его, подправить, Андрей никогда не доводил инструмент до поломки. Потом пошёл в ванную, разделся, запихнув бельё и рубашку в ящик для грязного, и, немного потянувшись, ну, совсем чуть-чуть, только чтобы суставы не задубели, шагнул через низкий бортик под душ, тщательно задёрнув за собой занавески. Тугая горячая струя ударила по плечам и спине.
Он мылся долго, смывая пот и усталость. А выйдя из душа, растёрся полотенцем и опять тянулся.
Когда он наконец вышел из ванной, Женя встретила его ласковой необидной насмешкой.
– Вынырнул?
– Ага, – радостно согласился Эркин, садясь к столу.
И стол у них новый. Сразу после праздников у Филиппыча получили заказ. Заодно ещё кой-какую мелочь подкупили, и опять Терентий им всё и привёз. Теперь на кухне и стол, и стулья – красивые, резные. А старый стол, как и хотели, переставили в комнату Алисы, и теперь на нём все её куклы живут.
Женя с гордой заботливостью поправила льняную с вышивкой скатерть, что им на новоселье подарили, расставила чашки.
– Чай? – обрадовался Эркин.
– А с чем чай? – спросила Алиса, залезая на свой стул.
– Тебе с кашей, – рассмеялась Женя.
Алиса надула губы, но не всерьёз, а так, для общего смеха.
После ужина читали. Сначала Алиса новые страницы из азбуки, потом Эркин рассказ про гриб из конца азбуки. А потом Женя – сказку. Сказка была не то, чтобы страшная, но Алиса – на всякий случай – перебралась со своего стула на колени Эркина. Сказка оказалась длинной, и дочитать её решили завтра.
– А теперь спать.
– Ага-а, – согласилась Алиса, но с места не сдвинулась, а попросила: – Эрик, отнеси меня.
– Это что ещё за фокусы? – рассердилась Женя. – Ты уже большая!
– Да?! А на гулять маленькая?! – немедленно возмутилась Алиса.
Но её бунт Женя тут же подавила одной фразой, на которую Алисе возразить было нечего.
– Алиса! Не притворяйся глупенькой.
Алиса вздохнула и слезла с колен Эркина.
– Только ты приди меня поцеловать на ночь.
– А как же, – с этим Женя не стала спорить. – Обязательно придёт.
– И ты?
– И я, конечно.
Алиса, удовлетворившись этим обещанием, вышла из кухни. Эркин, улыбаясь, смотрел на Женю, поставившую подогреваться чайник, на развешанные у плиты на крючках прихватки-рукавички, блестящие ложки и ножи, целый набор на нарядной планке… как же всё-таки хорошо!
Вытирая на ходу руки, Женя вышла из кухни посмотреть, как управилась со своими делами Алиса. Эркин ещё с минуту посидел и встал.
Время он, как всегда, угадал точно. Алиса уже лежала в постели, и Женя как раз целовала
