её в щёчку со словами:
– Спи, маленькая, спи, мой зайчик.
– Э-эрик, – радостно, но уже сонно сказала Алиса. – А теперь ты.
Эркин, как и Женя, выполнил вечерний ритуал, и Алиса спокойно заснула: всё в порядке, всё, как и должно быть.
Женя ещё раз оглядела стол с игрушками и выключила свет. И, хотя заснувшую Алису разбудить очень трудно, вернее, невозможно, вышли они из её комнаты на цыпочках.
На кухне уже кипел чайник, и они сели за вторую, «разговорную» чашку.
– Кухню мы сделали, – Женя подвинула к Эркину сахарницу.
Он кивнул, соглашаясь, но тут же спросил:
– А самовар?
– С самоваром давай подождём, – предложила Женя. – Знаешь, обычный, на лучине и шишках в доме неудобен, а электрических я не видела.
– Ладно, – не стал спорить, как всегда, Эркин. – Чего теперь тебе купим?
– Мне тоже подождём, – засмеялась Женя. – А тебе…
– А мне ничего не надо, – быстро перебил её Эркин и, не давая опомниться, перевёл разговор: – А день рождения у тебя когда?
– Тринадцатого марта, – понимающе улыбнулась Женя. – А у Алисы третьего февраля. Ты об этом хотел спросить, да?
– Да. Праздник будем делать?
– Алисе? Обязательно. Позовём её приятелей, накроем стол.
– Где, в большой комнате?
– Нет, – сразу решила Женя. – В её. Пусть учится принимать гостей.
Эркин с энтузиазмом кивал, очень довольный тем, что Женя явно отвлеклась от идеи чего-то ему купить. Как и раньше, он не хотел выделяться и, убедившись за праздники, что одет не хуже и не лучше остальных, не собирался что-либо менять в своём гардеробе. В самом деле: рабочее есть, праздничное есть, для улицы всё есть. Чего ещё надо? Чтоб как в Джексонвилле начались шуточки и подначки, где это Меченый такую деньгу зашибает, что франтом ходит? Но столь же уверенно зная, что Жене этого не объяснить, просто постарался увести разговор.
Обсудив день рождения Алисы, решили, что пора спать. Эркину завтра в первую, Жене тоже с утра. Так что рассиживаться незачем.
И, когда они уже лежали в постели и Женя, как всегда теперь, положила руку ему на грудь, Эркин тихо засмеялся.
– Ты чего? – спросила Женя.
– Я только сейчас понял, какой я дурак, – смеялся Эркин. – Я тогда, ну, в Джексонвилле, думал, что ничего лучше и быть не может. А теперь…
– А теперь будет ещё лучше, – Женя плотнее обняла его, положив голову ему на плечо.
– Женя, – Эркин повернулся к ней, мягко привлёк к себе. – Лучше не бывает.
– Вот увидишь, – Женя поцеловала его в угол рта и повторила: – Вот увидишь.
– Ага, – выдохнул согласием Эркин.
Женя рядом, у них есть жильё, работа, денег хватает, нет, всё хорошо. Хочешь большего – потеряешь и то, что имеешь. Нет, он доволен тем, что есть. Будет ли лучше – ещё неизвестно, а сейчас… сейчас хорошо.
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Они встретились в коридоре заводоуправления.
– Игорь Александрович? – весело удивился Золотарёв. – Вот не ожидал! Рад вас видеть.
– Я тоже, – ответно улыбнулся Бурлаков.
– Какими судьбами?
– У меня тот же вопрос, Николай Алексеевич. Или это тайна?
– Они кое-что для нас делают, – улыбнулся Золотарёв. – Но я спросил первым.
– Здесь уже работают репатрианты, надо уточнить перспективы.
– Сколько ещё примут?
– Да, – кивнул Бурлаков. – И завод, и город. И ещё есть дела. Но тоже по линии Комитета.
За разговором они дошли до лестничной площадки.
– Ну, мне в профсоюз.
– Желаю удачи, – улыбнулся Золотарёв. – А я пройдусь.
Они дружески улыбнулись друг другу и разошлись.
Бурлаков был очень доволен таким оборотом. В профсоюзе он собирался среди прочего выяснить то, из-за чего ехал в Загорье с замиранием сердца. Ему надо подготовиться к беседе с Морозом. По комитетской картотеке он здесь, в Загорье, на этом заводе. Единственный человек, который может ответить на его вопрос. Если захочет. И, разумеется, майор Золотарёв – не помощник, а помеха в таком разговоре.
Золотарёв любил, приезжая куда-либо и неважно зачем, обойти, облазить все уголки и закоулки – мало ли когда и для чего эти знания понадобятся – и, разумеется, если эта любознательность не мешала основному делу. Сегодня не мешала. И Золотарёв отправился в путешествие по заводу, благо, его удостоверение с успехом заменяло любой пропуск с допуском, запуском и выпуском.
Сегодня с утра шли контейнеры. Но Эркин уже чувствовал себя гораздо увереннее и даже пытался читать надписи. Одну он уже издали узнавал: «Не кантовать», – что означало аккуратное обращение. А вчера он попытался прочитать у двери в столовую список со смешным названием: «Меню» – надо будет у Жени выяснить, что это такое – но читает он медленно, а торчать перед этим листком всем на потеху неохота. И сегодня по дороге на работу рискнул купить газету. Сунул пятачок в окно киоска, взял протянутый ему сложенный вчетверо лист, сложил его ещё раз в дину и сунул за борт полушубка. Как все вокруг. Ну, не совсем все, а большинство. Ряха, правда, уже поцеплялся к нему.
– А вождь-то, гля, мужики, с газеткой! Эй, вождь, на обёртку купил?
Эркин упрямо отмолчался на все его подначки. Будет он ещё с Ряхой связываться! Шакал, здесь говорят: алкаш, пропился, значит, до последнего, себя уже потерял. Ну его…
– Эй, Мороз, айда лопать.
– Иду, – Эркин улыбнулся Кольке. – Геныч, с нами?
И всё как всегда, обычный рабочий день. Работа привычна и потому легка, в раздевалке и столовой знакомые лица, понятные разговоры. Он как все, на равных.
– А смотри, как завернуло круто…
– На то и Крещенье…
– Картошки прикупить…
– А ни хрена! Она, понимаешь, получку, считай, всю выгребает, да ещё… пусть сама крутится, толстозадая…
– Так уж и всю?
– Выгребешь у него, как же! Зубами держит.
– Заначку не трожь, святое дело!
– Погреб на лоджии? Охренел?!
– Да деревенщина он…
– Погреб хочешь, так дом надо было брать.
– А сам, коли умный, чего не взял?
– Взять бы взял, да кто ж даст?
– Дом обиходить надо. С одними дровами…
– Да уж, – смеётся Колька, – попахали мы вчера.
– На себя когда… – хмыкает Антип.
– А не скажи. Иному и на себя лень.
И все гогочут, глядя на Ряху. Эркин смеётся со всеми. Ряха быстро затравленно озирается, отыскивая, на кого бы ему перекинуть общее веселье.
В профкоме Мороза знали.
– Знаю обоих, – сразу сказала Бурлакову Селезнёва. – Он – грузчик, на первом рабочем, у Медведева в бригаде. А она – у Лыткарина, машинистка. Вступили в профсоюз оба. Кто тебе нужен? Он, наверное?
Бурлаков кивнул, но уточнил:
– А почему ты думаешь, что он?
– Так индеец же, – засмеялась Селезнёва. – На весь завод один.
