— Пока… я вчера… только бумажные, — спотыкается о слова Рита. — А тот архив…
— Там презенташки по новой теме и кое-что еще, — подхватывает ее Манникова. — Они тебе пригодятся, а остальное нет, и флешка мне нужна прямо сейчас. Ты уже дома? Я заеду.
— Да. Хорошо, — едва закончив разговор с Манниковой, Рита спешно переключает вызовы и с головой падает в любимый Ольгин голос. На миг даже, кажется, потемнело в глазах, а в бархатной той темноте вспыхнули звезды и до больного сладким эхом запульсировали в Ритиной экзистенциальной реальности.
— Как же я соскучилась по тебе! — признается она первой и совершенно искренне, умолкает, прежде чем голос начнет предательски дрожать, а слова бесконтрольным потоком хлынут в телефонную трубку.
— Солнышко, — улыбается теплое Ольгино настроение, — уже вечер среды, послезавтра в это время я тебя съем. Будь готова.
— Олечка! — не сдерживаемое уже ничем почти плачет в ответ Ритино отчаяние, — я так… я должна тебе сказать. Мама и Соня, и Павел Юрьевич… они все приезжают в пятницу вечером! Послезавтра в это самое время, и ничего, ничего уже нельзя изменить! —
выпалив, Рита даже зажмурилась. Она молчит, но словно еще проговаривает слова, что сутки не могли слететь с ее губ. Она будто летит с небоскреба в две сотни этажей, а впереди ее ждет неминуемая встреча с бетонными плитами холодной реальности.
Пауза в телефонном соединении Питер-Москва густеет Ольгиным «хм».
— Мама мне позвонила еще вчера, — переведя дыхание, Рита принимается с новой силой строчить оправдания. — У неё отпуск заканчивается и это единственное время, и еще Соня. Она очень скучает. Я по ней тоже. Отказать им нельзя, не встретиться нам с тобой невозможно. Что мне с этим всем делать, просто не представляю!
— Успокоиться, — отрезвляюще, неожиданно ровно звучит голос Кампински и критически добавляет. — Однако, внезапно.
***
Замолчав на полуслове, Рита будто на краю обрыва стоит посреди кухни, сама себя обнимая руками за плечи и сутулясь в этих собственных объятиях. Возможно, чтобы не упасть, она прислоняется пятой точкой к старенькому кухонному столу и тихо, словно тайком, выдыхает свое странное и очень бОльное волнение.
— Как долго они собираются там пробыть и где именно? — спрашивает Ольга. — Мне кажется та квартира сейчас не самое удобное место для приема гостей — пусто, пыльно.
«Что со мной?!» — одномоментно дико кричит в ответ происходящему Ритино подсознание — маленькая девочка, живущая в Ритной голове, внезапно и словно толчками становящаяся взрослой. Ольгин голос кажется Рите нереально далеким и невозможно желанным.
«Но это неправильно! Так нельзя!».
— Пробудут до воскресенья, — отвечает Рита. — На ночлег они планируют номер в гостинице, а остальное время будут здесь. Соня, моя обезьянка, с меня не слезет все двое суток, я это знаю, — свой ответ Рита заканчивает обманчиво высокой нотой, будто дальше должны были следовать еще слова, но они онемели внезапно или у нее самой пропал голос.
В повисшей паузе эти невидимые, онемевшие слова камнями заполняют колодец междугородного звонка.
«Или яму нашего непонимания?» — растерянно молчит онемевшая Рита. Мысленно-морально она изо всех сил стремится занять Ольгину сторону, но как при этом не покинуть сторону жизни прошлой, она не знает.
— Как нам… ты… думаешь? — обрывки фраз растерянно падают в темноту телефонного соединения.
— Я не знаю пока, что сказать, — честно отвечает Ольга упавшим голосом. — Не могу сообразить. Неожиданно.
Мысленно она представляет квартиру, гамак, путь до Питера — все это странными пазлами падает из виртуальной коробки-памяти.
Прикрыв глаза, прикусив губу, Рите кажется, что она видит, как те самые пазлы сигают в пропасть, откуда достать их и сложить в идеальное полотно почти невозможно.
Некоторое время обе молчат, пока Ольга не решается уточнить:
— Ты-то не против? Встретиться ночью в пятницу. Они ведь все когда-то уснут.
— Я буду счастлива! — даже слишком поспешно отзывается звенящий сдерживаемыми слезами голос Риты. — Я очень жду тебя, Оль! Я очень хочу тебя увидеть!..
Писк домофона помехами врезается в эмоциональную неровность телефонного разговора.
— Это от Манниковой, — и его заодно оправдывает Рита. — Она не ту флешку мне вчера отдала.
Шелест Ритиных шагов, едва слышный за ее же словами, рисует в сознании Ольги путь от кухни до входной парадной двери через длинный коридор старой квартиры.
— Хорошо, — отчужденно из Москвы отвечает шагам Кампински. — Я перезвоню тебе позже. Я даже в душ еще не успела. Заодно пока подумаю, что можно сделать.
Звяканье ключа в дверном замке ускоряет прощание.
— Оль, — еще цепляется Рита словами. — Перезвонишь? Или…
— Перезвоню, — оставляет ей эхо прервавшееся соединение.
В приоткрытую дверь заглядывает вчерашняя незнакомка из аудитории.
***
— Я думала спустишься, — неуверенно произносит безымянная пока визитерша, явно озадаченная выражением лица Риты и, возможно, поэтому же не решающаяся войти в квартиру. — Я от Манки, у нее нестыковки.
Кое-как затолкав непонятно в какие нервно-душевные рекреации дичайшее желание разреветься, Рита вежливо кивает и даже умудряется выдавить из себя подобие улыбки.
— Привет. Я поняла. Заходи. Сейчас найду.
Выпалив слова автоматной очередью, смягчающей безликость только тембром довольно мягкого от природы (рождения) голоса, и не дожидаясь, пока незнакомка войдет, Рита пропадает в каминную комнату.
Остановившись у стола с компьютером, куда Рита подошла автоматически, это как безусловный рефлекс — за холодным молоком — в холодильник, за свежим воздухом в форточку, а за рабочими материалами к компьютерному столу.
Расфокусированный разговором с Ольгой Ритин взгляд бесцельно слепо уставился в стол, пока всплеск энергии не превращается в раздраженное: — «Где эта дурацкая флешка Манниковой?» и не задает вектор импульсному дальнейшему действию.
Сложно искать что-либо, когда в глазах сплошь потекшая акварель.
Промокнув слезы удачно подвернувшейся под руку салфеткой, Рита прикрывает губы той же салфеткой, будто боится сделать вдох и теряет еще один временной промежуток, мысленно заставляя себя сконцентрироваться лишь на дыхании.
Глубокий медленный вдох, полный, еще более медленный выдох.
«Я же ни в чем не виновата! — бьется сердце о ребра действительности, — но почему, почему тогда чувство вины не дает мне дышать?! Будто я обманула, будто…».
Вспомнив о гостье, Рита спешно выдыхает, ищет металлический прямоугольник с колечком-цепочкой на торце.
— Извини, пожалуйста, — гостью Рита находит в соседней комнате, где, присев на подоконник, девушка задумчиво разглядывает не самый веселый интерьер бывшей коммуналки.
— Ничего, — чтобы сунуть флешку в карман, ей приходится встать, достать из кармана начатую пачку сигарет, сунуть флешку в освободившееся пространство. — Ты не против? — почти на автомате предлагает Рите. Глаза у девушки грифельно-серые, опушенные ресницами, кажется, того же самого цвета, но более насыщенного, глубокого тона.
— Я не курю, — подумав, Рита кивает, открывает окно. — Но ты можешь…
Сегодня к уже знакомым Рите кедам и джинсам незнакомки прибавилась толстовка с капюшоном и наушники.
Подкурив, девушка кивает:
— Я Мей, мы еще вроде не?
Вновь обнимая себя руками за плечи, Рита прислоняется к оконному косяку.
