потом тихо прижалась к перилам.
И только слышала чужой голос:
– Не обойтись нам без тебя, без твоих связей.
И второй чужой голос с усмешкой:
– Неужели оставишь такое дело? Хм… А жить на что будешь – на пенсию?..
И голос отца:
– Нет, всё кончено. Всё.
Она услышала шум шагов, хлопок двери, потом голоса звучали приглушённо за дверью, недоверчиво и раздражённо. Она уже не могла разобрать слов.
Вот всё, что она рассказала нам.
* * *
Иногда мы совершаем прогулку на велосипедах. По верхней дорожке, на холмы, откуда виден наш город. У нас только два велосипеда, поэтому кто-то остаётся дома. На этот раз осталась Кристина. Иногда заезжаем к знакомым, которые перестали ходить к нам в гости после того, как у нас поселился отец. Иногда пьём чай и слушаем рассказы о жизни.
Катя дружила с учительницей литературы. Даже странно представить, что в таком городке оказалась такая интересная учительница. Она была старше нас совсем ненамного. По сути, она была ровесницей Миши; может быть, даже моложе.
Жила она в двухэтажном доме на втором этаже без горячей воды. Когда-то жила с бабушкой, а теперь осталась одна. И – в комнате осталось всё, как было при бабушке. Старые тюлевые занавески. Книжный шкаф со скрипучими дверцами, за которыми стояли строгие ряды книг в старых тёмных переплетах. Рядом этажерка с учебниками и брошюрами. Старый диван с потёртой спинкой, который Ольге было жаль выбрасывать. Узкая, вытянутая кухня. Когда-то этот дом принадлежал одному хозяину, а потом его «разбили» на секции, и теперь здесь живут восемь семей. Во дворе, у железных гаражей, всё время грохотал мотоцикл.
– А я помню вашего отца, – говорила Ольга Сергеевна. – Мы были ещё маленькие, а он был такой высокий, красивый, стройный, когда приезжал с вашей мамой к вашим бабушке с дедушкой. Он казался нам таким сильным и недоступным. Все говорили – вот Танина судьба, такой надёжный и правильный, как это хорошо, что она встретила такого…
Катя изучала содержимое книжного шкафа, выискивая, что бы ещё выпросить почитать. Я жевала шоколадный батончик.
Ольга Сергеевна, или просто Ольга, говорила:
– Знаете, что мне всегда казалось? Здесь время идёт как-то по-другому… Может быть, по кругу… Мне иногда казалось, оно даже начинает идти назад… И можно было в это поверить и увидеть в этом какую-то необыкновенную красоту, если бы… Если бы не какое-то ощущение безысходности… Иногда видишь, как всё было прежде… Здесь жили люди… Куда они все делись?
Кажется, она говорила примерно то же, что говорил и Миша. Правда ли, что здесь появляется какое-то особое чувство времени, как будто времени нет? Или влияние какого-то метеорита, упавшего в далёком прошлом (ну не НЛО же! – сказала Катя). В любом случае, для нас время только начинается, его у нас много, и у нас есть время разобраться, куда же уходит здешнее местное время.
Мы возвращаемся домой. Вот те на, говорила Катя. А ещё говорят, что мама была романтиком. Она по сравнению с ними была самым трезвым человеком. Они все здесь, в этом городе, какие-то странные… Откуда эти сказки про время, про какую-то другую жизнь, другое пространство? А что, может и вправду, – НЛО?..
Это всё для того, говорю я, чтобы скрасить жизнь. Разве можно жить такой жизнью в реальности, не додумывая что-то?..
Но ведь тебе же нравится, говорит Катя. Тебе же нравится наш дом, нравятся наши комнаты… Да, нравятся, говорю я. Пока нравятся. И добавляю: это примерно то же самое, что навести уют и комфорт в отдельно взятой каюте на большом корабле, который идёт ко дну.
Мы катимся с горы, и Катя ещё раз пересказывает мне то, что было вчера. Спускаясь с холма, притормаживаем, издалека виден наш дом – ведь он теперь выше окружающих его домов, и – кажется – что-то в нём не так. Только подъехав, мы понимаем, что изменилось – на углу дома, чуть выше забора и молодой яблони, висит бело-сине-красное полотнище.
Отец в гараже. Мы ставим велосипеды на место, в угол, отец лишь весело кивает нам и помахивает рукой.
Кристина сидит наверху. И встречает нас чуть ли не слезами.
– Ну вот, – бормочет она, – теперь все поймут, что он сумасшедший…
– С чего ты взяла? – спрашиваю я её, стаскивая с себя мокрую футболку. – Может быть, наоборот, все последуют его примеру… И что такого? Он военный, почему бы ему не повесить флаг?..
Нам важнее успокоить Кристину, чем разбираться – стоит висеть российскому флагу на нашем доме или нет. Не снимать же его теперь. И уж тем более не расспрашивать отца, с какой стати он его вдруг вывесил.
– Вот увидишь, – поддерживает меня Катя, – завтра на всех домах будут висеть флаги. И по праздникам у нас по всему городу флаги висят. И что же, весь город – сумасшедшие?
– По праздникам – это по праздникам.
Мы зовём её вниз, готовить ужин, ведь сегодня собирался прийти Миша, и спускаемся в нашу кухню-столовую, которая одновременно – место бесед и приёма гостей, обсуждения планов, споров и ссор. Отец, закончив дела в гараже, входит незаметно, вытирая руки полотенцем.
И Катя задаёт вопрос, который ей не терпелось задать весь сегодняшний день.
– Папа, кто те люди? Которые были здесь?
Отец не ответил.
– Папа, почему ты не дашь им то, что они хотят? – это уже с нарочитой придурковатостью спросила Кристина.
– Что и кому я должен дать? Я никому ничего не должен. Вас это не касается. У вас всё будет хорошо.
Мы переглянулись. У него явно неважное настроение, как будто он был недоволен кем-то из нас.
Ужин готовили мы с Кристиной, неохотно разливая тесто для оладий на две раскаленные сковородки. Миша принёс бутылку безалкогольного пива «Карлсберг» и полупрозрачную усечённую пирамиду «Рафаэлло». Он поставил всё это на столешницу и тихо шепнул мне на ухо: «Всё в порядке?..» – «Да, – тихо отвечаю я ему, – всё хорошо…» – «А чего флаг повесили?..» – «Да так, захотелось…»
И мы приготовились к тихому уютному семейному ужину.
Только его на этот раз не получилось. Отец был не в духе. Почувствовав это, Миша рано засобирался домой, поднялся из-за стола первым. Он встал – и вдруг тяжёлая рука отца опустилась на его плечо. Потом это плечо вместе с рукой оказалось вывернутым назад, как будто самого Мишу отец вдруг решил вывернуть наизнанку, так что мы даже не успели охнуть.
– Кто ты такой? Что тебе надо? Ты зачем следишь за мной?..
– Нет, нет, – испуганно
