прохрипел Миша. – Я не слежу. Я всего лишь в гости к Насте…
– В гости? Кто прислал тебя? Отвечай!
– Папа, что ты! – закричала я. – Он всего лишь на чашку чая!..
– Я тебе сейчас устрою чашку чая, мать твою…
– Папа, он у нас уже был! – поддержала меня Кристина. – Ты с ним уже разговаривал!
– Мы его давно знаем, папа!.. – добавила Катя.
Рука Миши была вывернута, голова клонилась к столу, к столешнице, и отец, возвышаясь над ним, давил рукой на его шею.
Мы все только ахнули.
– Папа, папа, папа! – хором кричали мы.
– Кто тебя послал, говори же!.. Убью!..
После трёх секунд воцарившейся тишины отец всё же отпустил руку. Миша распрямился. Он так и не сделал ни одного движения, чтобы защитить себя.
Он повел плечом, распрямил спину и выбежал из дома. Схватив его куртку, я вышла следом за ним. Он стоял у калитки, переводя дыхание.
– Ничего, – сказал он. – Ничего. Ты не думай, что я не смог бы… Я смог бы… Просто…
– Не надо, – сказала я. – Я должна тебе сказать что-то… На него нельзя обижаться как на обычного человека… У него… последствия контузии… Только об этом никто не должен знать, хорошо?..
– Я не буду, – ответил он. – Никому… Могила.
– Может быть, тебе не надо приходить сюда. Пока.
– Хорошо, не буду приходить. Пока.
Он встряхнул кистью руки и засунул её в карман куртки.
Когда я вернулась в дом, Катя и Кристина сидели за столом, понурив головы. Я села рядом. Отец ходил по кухне, заложив руки за спину, и говорил, не глядя на нас:
– Теперь слушайте мою команду, поняли? Так больше не будет продолжаться. Нужна дисциплина. Порядок. Теперь во всём будете отчитываться. Составите распорядок дня и принесёте мне. Во сколько подъём, зарядка, завтрак, какие дела, хозяйство, занятия и так далее.
– Папа, у нас же не казарма, – возразила я.
– Мы уже взрослые, мы сами знаем, во сколько надо вставать, чтобы делать наши дела, – добавила Катя.
– И нам не надо вставать в одно и то же время, – продолжила Кристина.
– Молчать!.. – прервал нас отец. – Сейчас я говорю! Здесь я командую! Хотя бы дома можно не приказывать мне, что я должен делать? Хотя бы дома можно позволить делать то, что считаю нужным?..
Кристина выскочила из-за стола.
Мы опустили головы.
– Завтра составите этот распорядок. И никуда из дома не выходить без моего разрешения. Всё понятно? Есть вопросы?..
Мы замотали головами. Нет, нет никаких вопросов, какие могут быть вопросы.
Мы собрались идти наверх.
– Я ещё не всё сказал, – остановил он нас резким жестом. – Установите дежурство, чтобы убираться в доме. А когда нужно идти в магазин – составите список продуктов и принесёте мне. Всё, свободны.
Мы тихо поплелись наверх, друг за другом, как овцы под кнутом пастуха, тупо и бессловесно.
* * *
Мы с Катей сидим на тахте, Кристина – на полу.
– Ты же понимаешь, – успокаиваю я её, – что ничего этого мы исполнять не будем. Мы же не сумасшедшие.
– А ты думаешь, он позволит нам не исполнять? Ты знаешь, как его называли в армии? Мне мама рассказывала…
– Врёшь ты всё, – говорю я. – Ты всё выдумываешь. И ничего тебе мама не говорила…
– Это неважно, – вмешалась Катя. – Всё равно мы ничего не будем исполнять.
– Вот теперь и разберись – надо было заходить в его комнату или не надо, надо рыться в его вещах или нет, – говорю я. – Может быть, он перестал принимать лекарства? А какие лекарства он принимает?..
– Вы ещё ничего не поняли? – говорила Катя. – Надо установить жёсткий контроль за ним.
– А может, его надо в больницу?
– Его в больницу, а нас куда?..
– Звонить дяде Вите?
– Чем он нам поможет? Уже звонили. Не очень-то мы ему нужны.
– А мне уже надоели эти причуды, – говорит Кристина. – Когда всё это кончится?
– Успокойся, – говорю я. – Главное, что пока никого особенно сильно он не побеспокоил. А нам главное – поскорее выучиться и начать зарабатывать.
– Сначала надо решить, где учиться, – вздохнула Кристина. – Я пока не знаю.
– А ты решай побыстрее, – проговорила Катя. – Не думаю, что монастырь тебе поможет. Там скорее ждут, когда ты будешь что-то им жертвовать, чем чтобы тебе заплатить за работу.
– А я и не хочу, чтобы они платили мне, – отвечала Кристина. – Храм не для этого. Только когда отец туда сходит, он спокойнее становится.
– Это если он с матушкой не поговорит, – уточнила я. – А после разговора с матушкой он становится взвинченный. И развивает бурную деятельность.
Утром мы не торопились подниматься. Утро всегда приходило к нам сквозь небольшое окно под потолком, через которое было видно небо. Поздно вечером можно было смотреть на звёзды. Как в иллюминатор космического корабля. Может быть, того самого, который прилетел сюда когда-то. Возможно, те, кто летел сюда, также рассматривали этот звёздный рисунок.
И если смотреть долго – может получиться именно так, как говорили Миша и Ольга, – время отступает, уходит куда-то, остаётся только вечность, в которой ты можешь отправляться куда захочешь, как совершенно абсолютно свободный человек-птица, человек-ангел, живущий без границ и тягот житейских.
* * *
– Девочки, ну что же вы не спускаетесь? Пора завтракать! Посмотрите на часы! Подъём!
Теперь через верхнее оконце льётся свет, да ещё такой яркий, что я невольно поднимаю голову, вырываясь из другой, беспечной жизни, называемой полётами во сне.
Катя молча натягивает джинсы. Кристина лениво расчёсывается, глядя на себя в круглое, прибитое к стене зеркальце.
После вчерашнего вечера мы ещё не знаем, чего нам ждать.
Мы спускаемся друг за другом и друг за другом идём в ванную. На столе уже стоит большая сковорода с омлетом. Расставлены чашки, разложены бутерброды.
Наскоро умывшись, мы садимся за стол.
Если отец берётся что-то готовить, он готовит вкусно.
– Вы что такие мрачные? – весело спрашивает он.
Мы пожимаем плечами. Он раскладывает омлет, нарезает сыр, заваривает чай.
– Случилось что-то?
Он смотрит на Катю.
Катя пожимает плечами.
Он смотрит на меня.
– Мы не составили распорядок, папа, – осторожно отвечаю я. – Мы не успели.
– Какой распорядок?
– Распорядок дня и дежурств, – говорит Кристина.
– Который ты вчера велел сделать, – добавляет Катя.
– Подъёма, уборки, завтрака, занятий, – уточняю я.
– Я велел составить распорядок?..
– Ага.
– Дежурства?..
– Да.
– Ну что вы, девочки, какое дежурство, мы же не в казарме.
Мы молчим.
– Я что-то от вас требовал?..
– Угу.
– Я кричал?
– Угу.
– Я ругался? Не может быть!
Мы молчим.
– Я вас обидел?.. Что я ещё говорил?
Мы молчим.
Он садится напротив нас,
