Голос её задрожал, она закрыла глаза, пожала Янашу руку и отвернулась. Вышел Янаш во двор, где все ещё хотели с ним попрощаться и обнять, потому что любим был двором и не один плакал, видя, что бледный, с едва зажившими ранами пускался в такую опасную дорогу. Дали кованый экипаж, крепкий для вещей и денег; в него сели двое хорошо вооружённых людей, Янаш же, как всегда, так и теперь, оседлал коня, Пацук был с ним. Навязывался Никита, но тому и отдохнуть следовало, и мечникова в нём также нуждалась в доме.
Зима уже объявила о себе, поэтому дороги не были хорошими, воздух острый и дни короткие – таким образом, путешествие проходило нелегко. Прибыв в Краков, Корчак узнал, что короля ожидали, но его там ещё не было, поэтому, пользуясь возможностью, по той причине, что туда должен был отправиться шляхтич Кожуховский с письмами от королевы и хорошим конвоем, немного отдохнув, двинулся с ним вместе. А было это очень счастливым для него, так так как при этом после нашлись люди отлично осведомлённые о дорогах, хитрые и умеющие вести некоторым бездорожьем, где мало с кем можно было встретиться, потому что в те времена должны были бояться не одного турка, но бродяг и венгерских беглецов, грабящих на свою руку, имперских хорватов и всякого люда, что пользовались войной для беззаконий. В дороге они всё-таки избежали опасности и почти чудом застали короля при осаде Зечина, маленького поселения с замчиком, окружённого водой и стенами, в котором турки защищались со значительным отрядом.
Под вечер прибыв в лагерь, Янаш воспользовался приобретённым в дороге Кожуховским, чтобы себе сразу у короля выпросить аудиенцию, не откладывая и минуты. Впустили Кожуховского с письмами от королевы, а через час потом, когда король прочитал письма, потому что сразу на них набросился как очень голодный до новостей, пришёл за Янашом слуга, дабы мог представиться.
Королевский шатёр был огромный как самая большая усадьба и очень красивый и удобный. Всё из узорчатой турецкой материи, подбитой сукном, с шёлковыми лентами и длинными портьерами, а стены разделены комнатами. Мог бы в нём заблудиться тот, кто не знал дороги, но слуги вели и, подняв портьеры, впустили Янаша вовнутрь. Первый раз собираясь глядеть на королевское величие, немного встревоженный Янаш остановился сразу у портьеры, делая поклон и не скоро смея поднять глаза.
Только спустя мгновение, услышав голос, он обратил внимание на то место, из которого он исходил. Круглая, обширная, вся обитая кармазиновым сукном с золотыми галлонами комната находилась в середине шатра и была выстелена толстыми коврами. На круглом столе, обтянутом макатой, горели две свечи и ещё лежали письма, только что отброшенные. Король сидел на раскладном стуле с шёлковой тесьмой, в кожушке из сони, одетом на жупан, руки на коленях, лицо ясное и спокойное. Уже был значительно располневший, но, несмотря на это, крепкий и сильный. Великой своей важностью он произвёл впечатление на прибывших, но не мог Корчак задержаться в духе от мысли, что он скорее выглядел богатым шляхтичем, чем героем. Великая простота и доброта затмевали королевский блеск. Там было довольно шляхетского высокомерия, но мягкого и милостивого. Он посмотрел на Янаша и вздохнул.
– Ваша милость, вы посланы мечниковой Збоинской! Милый пане, хотя вы молчите, как бы упрёк мне привезли, что до сих моего доброго приятеля и товарища из этих поганых рук избавить не мог – но, пожалуй, Бог не милостив, мы должны его вскоре достать.
– Наияснейший пане, – признёс Янаш, – пани мечникова к стопам вашего королевского величества кланяется и просит только о помощи и посредничесте, хотя бы пришлось заплатить выкуп!
– Упаси Бог! – прервал король. – У меня в плену довольно схваченных пашей, дам, сколько захочу, лишь бы к соглашению с ними прийти! Но с порочным народом этим нужно знать, как вести себя, чем человек больше настаивает, тем больше создаёт трудностей и цену поднимают. Всё-таки они уже дали мне слово и договор подписали, что мечника выдадут – им сдалось ещё торговаться, чтобы больше содрать.
– Если бы милость вашего королевского величества облегчила мне доступ к моему пану, я бы уж и один.
Король Ян рассмеялся.
– Добрые намерения, ваша милость, – сказал он, – как вас зовут?
– Корчак, – ответил Яаш.
– Добрые намерения, господин Корчак, но больше горячего сердца, чем знания о том, что здесь происходит. Тут и опытные не справляются – что же новый человек. Дело с язычниками.
Король вздохнул.
– Подождите день, у меня есть кое-какая задумка.
– У меня есть с собой, наияснейший пане, пять тысяч дукатов на выкуп, боюсь за них. Ваше королевское величество позволит, чтобы я их сложил в панскую кассу.
Король пожал плечами и покрутил усы.
– Вы без необходимости их везли, потому что мы его, даст Бог, без денег достанем. Понимаю нетерпение пани мечниковой.
– А! Наияснейший пане, если бы я только смог туда попасть!.. – сказал Янаш.
– Мы пошлём в Неухасель, где бедняга сидит, тогда присоединишься, – ответил король через мгновение, – но предупредить сам должен, что мечник там покорную принял натуру, чтобы его не грабили, и не рад, чтобы очень им занимались.
Затем подходящий за приказами Денгофф прервал разговор. Король встал и, приблизившись к Янашу, похлопал его по плечу.
– Будь в хорошем настроении и без меня с преждевременным рвением не вырывайся, чтобы мне и мечнику дела не испортил.
И, посмотрев на Янаша, добавил:
– Видный из тебя хлоп, и на солдата бы сгодился, но что же это ты такой худой?
– Болезнь, наияснейший пане, а сначала ещё тяжкие приключения с татарами, какие мы с мечниковой на Подолье узнали, отняли моё здоровье!
– А какие дела вы могли иметь с татарами?
– Осадили наш замок, тогда мы с несколькими десятками должны были противостоять их тысячам.
– Ну, и что же? Отстояли?
– Мы держались, пока было можно, хотя нижний замок уже взяли, пока полковник Дуленба на помощь не приехал.
– Мечникова имеет настоящее несчастье от этих неверных, – прибавил король, – но это скоро кончится и мы выгоним их раз и навсегда из Европы, а наше Подолье вернём. Amen, – договорил король.
Янаш поцеловал его руку и отошёл. В лагере, хотя знакомых найти было нелегко, приятели сразу навязались – и забрали Корчака, потому что каждый был жаден до новостей из Польши.
Войско, видно, было очень утомлено походом и угнетёно постоянными перестрелками, но в нём царил дух и неизмерная охота. Шатры и возы были полны самой разнообразной добычи. За бесценок продавали самые необычные вещи, с которыми не знали, что делать, потому что увезти их с собой было невозможно. Похудевшие, загорелые, замерзшие, оборванные, часто голодные рыцари смеялись, весёлостью добавляя, когда чего не хватало. Янаш в этот вечер наслушался историй, которых на протяжении всей жизни не забыл. Сами герои их рассказывали, не ища из них похвалы.
Назавтра намеревались предпринять штурм Зечина, в стенах которого открыли пролом, наскоро забитый кольями и землёй. Чуть свет двинулись из лагеря, а Корчак, не в состоянии удержаться, напросился быть добровольцем в кавалерии. Скоро, однако, бросив коня, вместе с другими, достав саблю, побежал на штурм, который предприняли с двух сторон. Почти одним из первых, несмотря на град пуль, он попал к воротам, под которые уже хотели подложить петарду, дабы их подпалить и сокрушить, когда прижатые турки и с той стороны, и через пролом стиснутые пехотой регимента Денгоффа, вывесили белую хоругвь.
Сам король стоял на коне неподалёку, когда Денгофф с Агой Чорбадзим начал вести переговоры. Решили отпустить их живыми на свободу без оружия и багажа. Янаш возвращался из своей экспедиции мимо того места, на котором стоял король. Собеский его сразу узнал и кивнул, чтобы приблизился.
– Храброе сердце, – воскликнул он, смеясь, – таких люблю. Вчера с дороги, а сегодня добровольцем пошёл.
Янаш был легко поцарапан в руку.
– Я хотел также иметь счастье под приказами короля пролить капельку крови за святую веру.
Король кивнул головой и покрутил ус.
– Что же ты там слышал? Денгофф их, вижу, отпускает вольно?
Турки в эти минуты начали вытекать из ворот; проходя мимо короля, подъбежал Денгофф.
– Не может этого быть, – воскликнул Ян, – чтобы я их всех отпустил свободно, когда они мне мечника держат, несмотря на обещание. Агу с сыном и самых главных задержать.
Вступил дух в Корчака, видя, как король помнил о Збоинской. Напрасно турки просили, умояли и уговаривали – не помогло ничего. Янашу сразу пришла в голову мысль воспользоваться этими задержанными в неволю, и когда занимали Зечин, через Кожуховского начал упрашивать, чтобы ему позволили ехать с двумя турками и требовать выдачи мечника взамен на Агу, его сына и взятых главнейших командиров.
Сначала король сопротивлялся, желая назначить кого-нибудь другого, потом, добавив венгра, разрешил, едущим с ними туркам через переводчика объявляя, что если у послов хоть волос с головы упадёт, пленных также покарает смертью.
