Так, попрощавшись с королём и выслушав много поучений и предостережений, как нужно было себя вести, Янаш в этот день, ближе к вечеру, пустился в опасную дорогу.
Добавленные турки, хотя вели себя покойно, ехали молча и, видимо, гневом на гяуров охваченные. Их взор, физиономия и тихое бормотание ничего хорошего не предвещали. Венгр молчал, Янаш доверил себя Божьей опеке, повторяя себе одно, что будь что будет, мечника освободить должен, хотя бы сам должен был там пасть.
На второй день вечером показался замок, захваченный турками, и пепелище около него, и тот каменный дом, в котором у сына Аги мечник был в плену. Сначала, однако, проводники вынудили венгра и Янаша идти в замок к паше. Когда подошли к воротам, а из отряды заметили своих, которые вели двух христиан, думая, что это были пленники, очень обрадовались. Вскоре, однако, их радость прошла, когда прибывшие начали рассказывать, что Зечин был взят. Великая ярость охватила их, в замке началось сильное оживление, а стоящие во дворе среди угрожающей толпы могли бы пасть жертвой, если бы проводники не объявили, что им говорил король и как должны были поклясться в безопасности послов. Прошёл добрый час, прежде чем в замке немного успокоилось, и их пропустили к паше. Венгр тут был главным, так как мог говорить по-турецки. Янаш шёл за ним.
Ввели их в ту комнату, которую описывал Пацук, и застали в ней снова пашу с трубкой, на подушках, с саблей и бунчуком, висящими над головой. Человек был старый, с длинной бородой, с чётками в одной руке, с ногами, подложнными под себя. Глаза были налиты от гнева кровью. Едва вошли и венгр начал говорить, паша закричал с угрозами, что полякам за всё заплатят, что стократ большее войско тянется и камень на камне не оставят. Венгр его спокойно слушал, пока вся злость того не вырвалась, только после этого он спокойно сказал:
– Мы не напрасно сюда пришли, чтобы слушать эти обещания. Знаете, что случилось. Король, требует своего слугу, который у вас в неволе сидит. Вы поклялись его выдать и задержали, поэтому он взял ваших главнейших: Агу-Чёрбаджего и его сына, и держать их будет, пока не выдадите того, за которым мы сюда прибыли.
– У меня королевского слуги нет, потому что я его сыну даровал, – сказал паша, – с ним о выкупе и договаривайтесь.
– Не о выкупе мы сюда пришли договариваться, а об обмене.
Король вам даёт больше, чем золото – нужных вам и мужественных ваших командиров.
Паша смолчал.
– Мы их и так вернём, – обронил он, – а этого должны выкупить!
Янаш, не понимая, как обстояло дело, вмешиваться не мог – упросил, однако же, венгра, чтобы устроил ему свидание с мечником. Нетерпеливо ждал Корчак, к какому результату придёт разговор и эта болтовня турка с венгром, о которой знал только то, что сильно спорили. Наконец венгр ему отвечал, что, если хочет, завтра может провести день с мечником, так как теперь была уже ночь и пленники заперты в темницах.
Турки, прибывшие с ними, видно, должны были рассказать паше, что короля очень волновало освобождение своего слуги, потому что он заверил, что его иначе не даст, как за десять тысяч штук золота.
На том в этот вечер и кончилось.
Паша немного остыл и отправил их на ночлег в замок под стражей. Дали им отдельную комнату, холодную, в которой рогожи и войлока было столько, что на них можно было переспать. Таким образом, они легли, а сон их не очень брал, потому что слышали рассказы турков, что с ними прибыли, и гневные крики, которые их сопровождали.
Чуть свет в замке начали просыпаться и двигаться, а Янашу уже было срочно идти искать и увидеть мечника; поэтому как можно скорей требовал проводника, и наконец допросился, таким образом, чауш из замка повёл его в то пепелище к видимому издалека каменному дому.
Там уже со вчерашнего дня, наверное, знали о послах, потому что Янашу показали помещение узников. Некоторые из них в плохой одежде подметали перед конюшней, во дворе и у ворот, но мечника среди них не было.
Увидев Янаша и думая, что прибыл новый пленник, несколько товарищей с интересом сбежались к нему. Уже по их лицам и фигуре он мог догадаться каким найдёт мечника. Начал о нём спрашивать. Показали ему верхнюю комнату, а Курчаба, шляхтич, который на ногах имел цепи, а в руках метлу, сказал:
– Э! Мечнику ещё как-то так везёт, потому что за него много золота ожидают. Хоть скрывал себя. Пронюхали, что это не такая, как мы, нищета. Но зато его нелегко отпустят, когда нас двоих отдали бы, наверно, за одного доброго коня, если бы им его кто-нибудь привёл.
Не желая завязывать дальнейшего разговора, Янаш поспешил на верх.
С бьющимся сердцем он отворил двери.
В бедном кубраке, подпоясанный крайкой, в какой-то такой плохой обуви, спиной к двери на подстилке из войлока сидел мечник и грустно смотрел в окно. Хотя так жестоко изменённого бедностью, Янаш его узнал.
Не скоро задумчивый пленник повернул голову, но, заметив в дверях лицо, которое не мог себе объяснить, и до того похудевшее и уставшее, испуганный, перекрестился.
Как на радугу, смотрел он, молчащий, на Корчака, когда тот, плача, бросился к его ногам. Только тогда, подняв вверх руки, воскликнул:
– Янаш! Ты? Откуда же взялся?
– Специально прибыл, пане, за вами, для вашего освобождения.
– Из дома? Прямо?
– Да.
– Жена, Ядзя? Говори!
– Все здоровы.
– Слава Богу! – вздохнул мечник.
– Но ты как с креста снятый.
– Болел.
Замолчали.
– Как дорога прошла?
– Хорошо, хорошо, – воскликнул Янаш, не желая рассказом его тревожить. – Тут же по возвращению выслала меня дамы в лагерь, а его величество король разрешил сюда приехать. Агу, его сына и тридцать самых главных задержал он, чтобы на вас обменять.
– Добрый король.
– Я привёз пять тыся дукатов.
– Гм? Откуда?
– В Гродке сундук нашли.
Мечник задвигался.
– Ни гроша этим убийцам не дам. Молчи и этого мне не говори. Достаточно меня измучили, но я крепче их. Вот, видишь, ничего о мной не сделалось, привык к их хлебу. Аппетит имею, какого никогда не было… насмехаюсь над ними.
Янаш начал целовать его руки.
– Они должны меня отпустить, а денег не увидят!
Вдруг, словно выходя из задумчивости, мечник вставил:
– Буланая кобыла ожеребилась?
Янаш остолбенел.
– Да, – буркнул он.
– Я говорил, что жеребёнок будет, не правда ли?
На самом деле Корчак ни о чём не знал, но подтвердил.
Старик обнял его за голову.
– Ты думаешь, – отозвался он, – что это хорошее настроение для твоего приёма я добыл из запаса? Как живо! У меня оно постоянно и над турками насмехаюсь. Они в ярости, а я смеюсь. Я так воспользовался неволей, что совсем неплохо их собачий язык подучил и мог бы на худой конец быть переводчиком.
У Янаша собирались слёзы, а старик смеялся. Взаправду, неволя сильно отражалась на его лице, но глаза смеялись, как всегда. Он начал обо всём расспрашивать.
Тем для повести хватало, но Корчак только то мог ему донести, что не принесло бы напрасной тревоги, поэтому обманывал и по-разному выкручивался, особенно о всём путешествии в Подолье и смолчав о пережитых приключениях.
Незаметно пролетали часы.
– Пане, – отозвался Янаш, – венгр там договаривается о вашем избавлении, но турки упираются. У меня есть другая мысль. Если паша примет, я останусь заложником за вас; дело только в том, чтобы они меня приняли.
Мечник рассмеялся.
– Не возьмут тебя, худой ты, – сказал он, – а у них худой, мужчина или женщина, ничего не стоит. Ты слишком молод, чтобы со мной поменяться.
– Если речь речь о работе невольника, то молодой лучше!
– У них речь не о работе, а о деньгах. Нет! Нет! – сказал мечник. – Мы тут, может, если венгр ничем не поможет, что-нибудь другое придумаем. У тебя есть деньги?
– Всю сумму я оставил в королевских руках, потому что опасно было её с собой брать, а в мешке около ста червонных золотых найдётся.
Говоря это, Янаш достал дорожную сумку и положил её на стол.
Мечник посмотрел на неё и спрятал.
– Пойдём на двор, потому что я тут говорить боюсь, – шепнул он.
Спустились тогда по лестнице на каменный двор, по которому они одни начали прохаживаться. Мечник показал дверь в подземелье.
– Посмотри-ка, с позволения, свиней бы в нём не закрыли, а нас там на ночь запирают, да ещё окованных или в дыбах. А знаешь? Иногда так спится, что лучше нельзя. Человек ко всему может привыкнуть. Приказали мне в начале коней чистить, но сразу заметили, что это не моя вещь, и оставили в покое. С метлой ещё как-то так…
Нас стережёт здесь, – шепнул он наконец, – вцелом неплохой человек, – он обосурманенный словак и купить его можно, и похитить. Очень мне хочется эту фиглю им сделать.
– Но когда и так можно быть свободным? Зачем же подвергаться опасности? – сказал Янаш. – Венгр договаривается, а двух Агов…
Мечник покачал головой.
– Посмотрим, – закочил он. – Меня уже в конце концов эта неволя доела, я тоскую по дому: довольно этого.
