нервных воспитателей, чтобы поскорее раскрутить маховик доморощенного бизнеса, рулевое колесо среднего класса. Так что это, наверное, вполне нормально.
– Нет, мама, – говорила ей дочь, – я не буду, как ты, корячиться всю жизнь, я не буду так вкалывать. Уж лучше богатый муж, и я буду сидеть дома. (Бой-френд этим требованиям пока не соответствовал.) Это всё старомодно, какие принципы. Я бы любила родину, но она всегда кидала тех, кто за неё жизнь отдавал! (Новосёлова в таких случаях поправляла её, что родина и государственная власть – не одно и то же, они не близнецы-братья.) Однако бабушка всё равно потом упрекала: «Не позволяй ей говорить такие крамольные вещи. Ни к чему это. Пусть своё мнение держит при себе от греха подальше». И вспоминалось, как на уроках истории-географии-обществоведения тоже советовали (приказывали) держать при себе своё мнение. И потому отвечала:
– Пусть говорит, что думает. Имеет право.
А дочери рассказывала, в каком положении оказалась после развода. «Знаешь ли ты, что значит остаться без денег, без работы, с маленьким ребенком», – хотела добавить «да ещё во времена кризиса», но не добавила, – если кризис растягивается на всю жизнь, говорить о нём бессмысленно. Дочь слушала внимательно, выстраивая в своей голове, очевидно, какую-то свою схему трудной женской судьбы.
А бабушка сказала: «Не знаю, кто из вас виноват». Хорошо, что ещё не сказала впрямую: «Ты виновата, ты, а кто же ещё!»
– Хватит, – скажет она раздражённо в таком случае. – Я больше не обсуждаю это, я прошу не давать мне больше никаких советов.
Отстаньте от меня все, я беру отпуск и уезжаю в свой родной город, а потом подумаю, что делать дальше.
А где остановиться? Ну конечно же у неё, Аллы Кузиной, подруги детства, которую видела во сне. Пожалуй, только она сейчас поймёт и не будет учить жить. Да, остановиться, а что дальше?..
* * *
И на следующую ночь ей снились гаражи, за которыми они играли в казаки-разбойники. Ей приснился друг детства Костик, который потом, в восьмом классе, был влюблен в Новосёлову, и ещё ребята-хулиганы, Мишка и Димка, – которых хулиганами называли только учителя, а так, во всём остальном, они были как все. Ей приснилось, как они с Костиком идут по одной из улочек частного сектора, где дома – сущие развалюхи, куда так и не провели газ, а воду надо было носить из колонок. Почему-то они с Костиком шли именно туда, обходя никогда не высыхающие лужи, и она испытывает радость от того, что они вместе, что им как-то хорошо и радостно, но вдруг оказывается, что сгущается тьма, гаснут огни в домах, лают собаки, и ей становится страшно. «Куда мы идём?» – спрашивает Новосёлова. Она смотрит на него сбоку и видит какое-то чужое лицо, мрачное, тёмное; он не смотрит на неё, – это был он и не он. Что-то случилось. Она захотела вернуться, но не знала, как. Кажется, они заблудились.
Потом ей приснилось, что они с Аллой Кузиной купаются в реке, они прыгают с тарзанки, но Кузина чем-то очень недовольна. Обижена. Начинается дождь, становится холодно, и надо бежать домой. «Какой дом, – говорит Алка Кузина недовольно. – Где ты его найдёшь, свой дом?» Но Новосёлова уверенно направляется туда, в сторону их дома, но не может его найти. Она блуждает по кварталу, но никак не может выйти на улицу, которая приведет её к дому. И Кузина говорит о том, что она, Новосёлова, какая-то очень нехорошая, плохая…
* * *
Дочь, наверное, скажет:
– Ну, мама, куда тебя потянуло, тебе лучше бы куда-нибудь к морю, в Турцию, или Египет, или Испанию… Там вернее отдохнешь… (Наверное, она права.)
А бабушка скажет:
– Ну хорошо, езжай. Я бы поехала с тобой, но сил нет. Зайдёшь к Нине Голубевой, передашь от меня огурцы по моему рецепту. И ещё к Тамаре Николаевне, Вере Ивановне и Горбуновым. А Валентине Никитичне я передам фотографии…
Нет, Новосёлова не будет торопиться разглашать своё решение. Она сделает это в последний момент. Конечно, после этой поездки у неё должно прибавиться сил. И может быть, что-то переменится.
* * *
Почему-то утром после той ночи, когда ей в очередной раз приснились очертания города, по которому она шла к своему дому – пятиэтажке из белого силикатного кирпича, и никак не могла дойти, после того, как она блуждала с Костиком на каких-то окраинах, вдруг раздался телефонный звонок.
– Привет, Свет. Узнаёшь меня? Это я, Алла Кузина.
Понадобилось время – непонятно для чего – то ли вспомнить, кто такая Кузина, то ли сообразить, зачем ей понадобилось звонить. То ли просто удивиться, как это человек, о котором вспоминала лишь вчера как о далёком прошлом, вдруг говорит с тобой живым голосом. За секунду молчания Новосёлова так и не сумела придумать версии, зачем жительнице города, который снился минувшей ночью в виде кошмара, вдруг понадобилось звонить, и откуда у неё номер телефона. У Новосёловой вырвалось радостное восклицание, смешанное с удивлением.
– Это я, Алла. Узнаёшь меня?
– Ещё бы! Как ты, откуда ты?
– Я тут в Москву собралась, – как ни в чем не бывало произнесла подруга детства. – У меня там дела на пару дней. Я остановлюсь у тебя?
– Давай, – сказала Новосёлова, подумав, что хоть и хотела она этой встречи, но как-то не так. Опять не так.
Продиктовав адрес, она положила трубку и снова вспомнила свой кошмарный сон.
Как легко, однако, преодолеваются расстояния. И к чему нужно было всему этому сниться? Вот уже через два дня Кузина будет сидеть здесь, на этой кухне. Так, глядишь, окажется, что и Костик появится здесь. Всё не так сложно. Всё, оказывается, рядом.
* * *
– Ну, рассказывай, – говорила Кузина, усевшись с ногами на диван, где ещё совсем недавно сидел Анатолий, и Светлана привыкла видеть его зелёную футболку и чувствовать запах туалетной воды Hugo Boss, которую сама ему подарила. – И где твой муж?
Новосёлова сказала, что сегодня он вряд ли вернётся. Не хотелось сразу выкладывать все подробности. Ведь ещё ничего не ясно. И с Кузиной они так долго не виделись, что сразу открывать душу не очень-то хотелось. (А как же хотела ехать туда?..) Одно дело – тосковать отстранённо, на расстоянии, другое – оказаться лоб в лоб с решительной округлой тёткой (а раньше была худенькая), в которой черты подруги детства ещё надо поискать. Впрочем, что-то осталось. Цепкий, решительный взгляд тёмных глаз. Цвет волос можно не считать – русый, а был каштановый.
– И фотографии,
