перед ним несколько коробочек, и Евтихий выбрал цепочку с подвеском.
— Она дорогая. Дашь тысячу двести?
Евтихис, державший сверток под мышкой, отсчитал шесть монет по сто драхм, положил их на прилавок и сухо сказал:
— Возьми и будь доволен. Если золото фальшивое, я засуну цепочку тебе в нос…
Спрятав покупку в карман, он ушел. Направился он прямо в Петралона — там около железной дороги жила Эльпида. Он постучал в маленькое окошко, торчавшее из земли. Эльпида открыла ему. Она даже не успела вытереть лицо после умывания — видно, только что встала. Старенький приемник Андониса наигрывал какую-то веселую мелодию. Евтихис спустился в подвал. Все в комнате было знакомым: фотография Костиса, потертое одеяло на кровати, шкаф с выбитым зеркалом, сундучок, прикрытый ковриком, сшитым из разноцветных лоскутков, колченогие стулья. Пряча за спиной сверток, Евтихис ходил из угла в угол, не зная, с чего начать. Эльпида отняла полотенце от лица, и Евтихис пристально посмотрел на нее.
— Почему у тебя припухли глаза? Тебе нужно, конечно, сменить квартиру… здесь сыро, стена вся мокрая… Я поищу что-нибудь получше… И тебе необходимо новое пальто…
Но как от сырой комнаты и припухших глаз Эльпиды перевести разговор на другое? Евтихис обошел вокруг стола, внимательно оглядел всю комнату и пробормотал, что завернул по дороге. Но тотчас поправился:
— Я пришел посмотреть, как ты живешь. Что ты делала все эти дни? Где была?
— Дома.
— Почему ты не наведалась ко мне? Просто поинтересоваться, что со мной… Может, я умер…
Эльпида переменилась в лице.
— Нет, нет, не говори так…
Евтихису стало не по себе. «Пора перейти к главному». Он прошелся по комнате, внимательно разглядывая каждую вещичку, покосился на Эльпиду, но по-прежнему не знал, с чего начать. Он выключил радио и неожиданно спросил:
— Ну-ка, признайся, ты любишь какого-нибудь парня?
— Почему ты спрашиваешь? — испугалась Эльпида.
— Тебя это удивляет? У каждой девушки есть что-нибудь заветное. Всегда найдется парень, который скажет ей особенное слово, назначит свидание… А ты разве не такая, как все? Если у тебя есть свой секрет, если случилось такое, не скрывай от меня, мы вместе решим, что делать…
— А если ничего нет?
— Не может быть, что-нибудь да есть. Тебе не приглянулся ни один парень? Никто ни разу не улыбнулся тебе?
— Я не замечала, — печально проговорила Эльпида, пожав плечами.
Евтихис опять включил радио, заиграла музыка. Он спросил Эльпиду, не затопляло ли ее комнату во время последних ливней, затем, став у окна, стал рассматривать ноги пешеходов, проходивших по тротуару, закурил. Эльпида стояла с полотенцем в руке, словно ждала чего-то, и это еще больше смущало Евтихиса. Он снова выключил радио.
— Ведь кого-нибудь ты же должна любить… — продолжал он.
— Но…
— Говори сейчас же!
Опустив ресницы, Эльпида прошептала:
— Кроме тебя…
— Кого еще?
— Больше никого, — сказала она так простодушно, что Евтихис опешил.
— Значит, меня?
— А что в этом плохого?
— Ну что ж, я тоже люблю тебя, — ответил он. — Но я спрашиваю тебя, любишь ли ты какого-нибудь парня совсем по-другому. Если…
Эльпида молчала, и Евтихис почувствовал себя очень неловко в этом тесном подвале, заставленном старьем, перед девушкой, которая не спускала с него глаз. Он собрался уходить. Подошел к двери. Нет, он не в силах сказать ей то, что хотел. Но на первой же ступеньке он остановился. Надо решиться и покончить с этим. Он вернулся и спросил ее совсем другим тоном, словно только что вошел в комнату:
— Ты окажешь мне одну услугу?
— Если смогу.
— Спрячь эти деньги, здесь порядочная сумма, я не хочу держать их дома. Отдашь мне, когда я попрошу. Но чтобы никто об этом не знал.
— Заработал?
— Пожалуй.
Эльпида поняла, что он предпочитает не отвечать.
— Это только первые шаги. Я задумал большое дело. Тебя тоже имею в виду. Не беспокойся, тебя я никогда не забуду.
— Но я не просила, чтобы ты…
— Значит, я для тебя пустое место! — возмутился Евтихис. — Ты даже не интересуешься, где я раздобыл деньги и что собираюсь с ними делать… Тебе на меня просто наплевать! Может, я украл их и меня разыскивают. Может, я ограбил человека и меня скоро упрячут в тюрьму…
— Я бы не поверила…
— А если это правда?
— Кем бы ты ни был, я не перестану…
— Что ты не перестанешь? Говори!
— Любить тебя, ведь я только что сказала тебе об этом. — Она закрыла лицо полотенцем.
— А если я совершил какое-нибудь преступление? Если ты узнаешь, что…
— Что бы я ни узнала, ничего не изменится.
Эльпида опустила полотенце, и Евтихис посмотрел ей в глаза.
— А если бы я женился? Если бы я сказал тебе, что женюсь?
— В самом деле? Когда свадьба?
Евтихис не удержался и поцеловал ее. Эльпида смутилась. Никогда прежде он не целовал ее и никогда так не сияло ее лицо. Неужели она действительно обрадовалась? «Вот человек, который улыбается мне». Эльпида притянула к себе его голову и поцеловала в щеку.
— Будь счастлив, — тихо сказала она.
Евтихис почувствовал, что с трудом сдерживает слезы. У него пощипывало глаза, и что-то душило его, но он взял себя в руки. Ему было особенно дорого поздравление Эльпиды. Она пожелала ему: «Будь счастлив». Он достал цепочку и поспешно сунул в руку Эльпиде.
— Маленький подарок… — И отошел в сторону, чтобы лучше видеть, как преобразится ее лицо, когда она раскроет ладонь.
Золотая безделушка сверкала у нее между пальцами, и она не знала, что с ней делать.
— Надень на шею, я посмотрю, — попросил ее Евтихис.
— Это мне? А своей невесте ты уже сделал подарок?
— Нет еще. Я ведь женюсь на ней.
— А какой мне сделать тебе подарок? — спросила она.
— Ты уже сделала мне подарок… Носи на здоровье.
Но Эльпида, поглаживая безделушку, продолжала держать ее в руке, и поэтому Евтихису пришлось самому надеть ей цепочку на шею. Но почему дрожат у него пальцы и он не может продеть одно колечко в другое? Наконец замочек закрылся, и Евтихис посмотрел на Эльпиду, вернее, посмотрел ей только в глаза. Эльпида не искала зеркала, чтобы полюбоваться на себя, и словно забыла о дорогой безделушке.
— Что мне тебе подарить?
— Я должен еще кое-что для тебя сделать, чтобы мы были в расчете, — пробормотал он, не глядя на нее. — Что я дарил тебе раньше?
— Не будем считаться, — сказала она. — Ну, когда же свадьба?
— В четверг, в шесть. Ты придешь?
— Можно мне не приходить?
Евтихис снова включил приемник, и комната стала такой же, как прежде. Он вспомнил о свертке,
